бой превратился в резню. Турки пытались отбиваться штыками, но вошедших в раж донцов было не остановить. Давнишние враги не давали друг другу пощады и не просили ее сами. Так что вскоре все было кончено.
— Доложить о потерях, — приказал Тацына, вкладывая саблю с Георгиевским темляком в ножны.
— Раненых семеро. Один побит насмерть, — мрачно ответил ему есаул Кривоносов.
— А у пехоты?
— Так мне почем знать!
— Пленные есть?
— А на что?
— Допросить.
— Это когда это ты, по-турецки балакать выучился?
— Тоже верно.
— Григорий Пушной из первой сотни зря сгиб, — неожиданно заявил есаул. — Полез с ихним офицером рубиться, да поводья не удержал. Тут его и взнуздали… Дурень!
Тем временем, привлеченный звуками боя Юсуф-паша, собрал вокруг себя до полутора тысяч штыков и четыре легких пушки, после чего двинулся вперед, желая непременно выяснить, что же такое твориться у него под носом?
Увидев многочисленную вражескую пехоту, Тацына окончательно понял, что приказ вывезти хотя бы часть продовольствия совершенно невыполним. Так что придется его сжечь, но для этого требовалось время. Благодаря встрече с Броницким под его началом оказалось почти тысяча человек. С такими силами турок можно и попридержать, однако с кораблей всегда может прийти подмога. В общем, куда ни кинь, везде клин! Впрочем, еще один козырь в рукаве у него оставался.
Стоило турецкому отряду приблизиться, как по его плотно сбившимся колоннам открыла огонь артиллерия. Пока пушечный дивизион буквально выкашивал передние ряды противника картечью, полупудовые единороги из второго принялись отправлять тяжелые гранаты по зажатым в тесноте улиц длинной колоннам вражеской пехоты. Не зная как найти спасение от вездесущего вражеского огня, турецкие аскеры сначала сбавили шаг, потом начали вламываться в окрестные дома, надеясь укрыться за их стенами.
Егеря Броницкого тоже не сидели без дела, прикрывая артиллеристов между залпами. Казаки же в это время, носились по складам с горящими факелами в руках, поджигая все, что только можно.
Добавила паники и случайно зацепившая правое ухо самого Юсуф-паши пуля. Увидел обильно брызжущую на его богато украшенный золотым шитьем мундир кровь, офицеры штаба решили, что он, по меньшей мере, тяжело ранен и бросились на помощь. Аскеры же и вовсе пришли к выводу, что командующий погиб, после чего их отступление переросло в беспорядочное бегство.
— Гляди, есаул, — восторженно закричал Тацына командовавшему батареей Поздееву. — Бегут сукины дети!
— Куда ж им деваться, — флегматично отозвался тот.
— Как располагаешь, достанут твои пушки до порта?
— Надо попробовать, — пожал плечами артиллерист и не теряя времени принялся отдавать распоряжения.
— Подсыпь перца супостатам! — крикнул ему вдогонку старшина.
— Славно повоевали. Вот только жарковато становится, — вытирая папахой пот, заметил подъехавший к командиру Кривоносов, — как бы огонь на город не перекинулся.
— Да и черт с ним! — отмахнулся войсковой старшина. — У нас приказ…
Как оказалось, развернувшееся вокруг сражение привлекло внимание не только турок, но и местных властей. Во всяком случае, вскоре, пользуясь краткими минутами сравнительной тишины, то и дело прерываемой только хлесткими, оглушительно громкими рявканьями пушек, направленных в сторону порта, перед Тацыной предстали несколько странного вида людей.
— По какому праву, вы творите здесь произвол! — тонким голосом выкрикнул розовощекий господин в мундире портового ведомства.
— Приказ великого князя Константина, — не зная как реагировать на подобную наглость, отозвался Тацына.
— Этого не может быть! Это частное имущество! Я прикажу отдать вас под арест! — продолжал беситься чиновник.
— Силенок-то хватит? — недобро прищурился казак, поигрывая при этом нагайкой.
— Я буду жаловаться! — взвизгнул незнакомец, после чего решив не искушать более судьбу, поспешил ретироваться. За ним понемногу двинулись и остальные.
— Что это за хрен с горы? — поинтересовался ему вслед войсковой старшина.
— Начальник порта, — охотно пояснил единственный оставшийся господин в аккуратном хоть и немного поношенном сюртуке.
— А вы кто?
— Доктор Карантинного правления Осипович. Простите великодушно, но у меня нет никаких распоряжений от начальства. Не подскажите, что мне делать?
— Бросайте все к чертовой матери и бегите! Лошадь есть?
— Увы.
— Тогда возьмите все самое необходимое и присоединяйтесь к нам. Я распоряжусь. И не мешкайте, скоро здесь будет ад!
Турки еще несколько раз пытались атаковать, но всякий раз наткнувшись на плотный огонь отступали. В один из таких моментов, Тацына поднял своих казаков в атаку и обрушил их на потрепанные колоны аскеров. Те какое-то время пытались отбиваться, а потом не выдержали и побежали. Разошедшиеся донцы гнали их почти до самого порта, топча отставших копытами коней и рубя саблями.
При виде стремительно «отступавших» союзников, англичане и французы поспешили погрузиться на свои шлюпки и отойти к кораблям. После чего, «Трибьюн» обрушил на несчастный город всю мощь своей артиллерии. После этого подожжённая с двух сторон Евпатория оказалась обречена. Многие из не желавших покидать свои дома жителей погибли в пожарах. Некоторые пытавшиеся укрыться в подвалах и тому подобных укрытиях задохнулись в дыму. Остальные, подхватив на руки плачущих детей и, гоня уцелевший скот, вместе со скарбом потянулись в сторону окрестных деревень, со страхом и ненавистью поглядывая то на казаков, то на продолжавшие бить по городу корабли.
— Все, братцы, уходим.– Глядя на стремительно разгорающийся пожар крикнул Тацына, — Нам тут больше делать нечего. Майор, — обратился он к Броницкому, — Собирайте своих и выводите первыми. Встанете рядом с батареей Поздеева, прикроете наш отход в версте от города вдоль дороги.
— Есть. — коротко ответил ему егерский офицер, чей внешний вид явственно свидетельствовал о том, что он успел побывать в гуще битвы.
— Поздеев, давай, завертай оглобли, а то неровен час, еще и вас накроют с кораблей, с меня потом его высочество голову снимет за потерянные пушки…
Пока Тацына и его люди занимались складами, Стеценко вместе с приданными ему людьми осматривал сгрудившиеся перед портом сотни паровых и парусных судов, особо отметив, что линейные корабли стоят в первой линии, прикрывая флот с берега, оставляя тылы почти беззащитными, видимо, Дандас и Гамелен [1] совершенно не опасались атаки с моря, привыкнув к бездействию русских.
Даже сейчас отставшие от союзной эскадры парусные суда продолжали прибывать и вставать на якоря. Придя к определенным выводам, лейтенант быстро набросал на листке бумаги донесение: «Флот стоит в такой тесноте и беспорядке, что присылка сюда брандеров не есть
