Константин. Вторжение
Глава 1
Конец лета в Питере обычно — мертвый сезон. Все сколько-нибудь значимые персоны в это время либо на дачах, либо на водах, либо еще где, лишь бы не оставаться в петровском «парадизе» с его гнилой влажностью. Но нынешний 1854 от Рождества Христова года стал исключением. В столице сейчас все от государя, до последнего придворного кофишенка, ибо Империя празднует победу. Возможно самую великую со времен отражения нашествия «двунадесяти язык» и взятия Парижа.
На Неве стоят открытые для всеобщего посещения, захваченные британские и французские корабли. На многих из них явственные следы пожаров, которые нарочно не стали убирать или закрашивать, что продемонстрировать всем накал боя. Публика, причем не только «чистая» рвется туда, как будто ожидает, что на шкафуте окажется маэстро Паганини и даст единственный в сезоне концерт.
Что любопытно, роскошные шляпы дам и высокие цилиндры их кавалеров вполне мирно соседствуют с простонародными платками и картузами. И тех и других доставляют на одних шлюпках, проводят по палубам, показывают вооружение и внутреннее устройство, давая по пути краткие пояснения, как водится, безбожно при этом преувеличивая.
Раньше на Руси-матушке такое и представить себе было невозможно, но я настоял, и никто не посмел возразить. Точнее, один такой нашелся, и добрался-таки до государя с жалобой на «попрание устоев», но внимательно выслушавший его Николай Павлович ничего не ответил. Однако уже следующим утром бдительный чиновник получил повышение и отправился к новому месту службы в… уездный город Саранск, а чтобы не сбежал от радости, бедолагу сопровождали два жандармских унтера. Как и следовало ожидать, это не осталось незамеченным и в стране забродило смутное ожидание перемен.
Все это еще больше подняло мою и без того бешеную популярность во всех слоях общества. Где бы ни появлялись мы с семьей, нас встречали овацией. Мужчины кричали — ура! Дамы призывно улыбались, бешено обмахивая себя веерами. Александра Иосифовна просто купается в этих волнах всенародной славы, а вот я… задыхаюсь! Мне до смерти надоела это шумиха и придворная суета, фальшивые улыбки и завистливые шепотки за спиной.
Будь моя воля, с радостью променял бы затхлую атмосферу дворцов на порывы соленого ветра, а благоухание тысяч цветов на вонь сгоревшего пороха. Но пока что вынужден принимать поздравления, милостиво улыбаясь всем этим сиятельным идиотам и казнокрадам, шутить с дамами, трепать по плечу великовозрастных балбесов, томимых желанием стать моими адъютантами. Ноблес оближ, что б его!
— Что с тобой? — прямо спросил отец, когда я на секунду, сбросил маску.
— Ничего. Просто иногда не могу понять, чем я здесь занимаюсь. Мое место на Юге в Севастополе, а я танцую на балах, торчу в соборах, выслушиваю ахинею от никогда не нюхавших пороху генералов и до сих пор никого из них не прибил.
— Ты о Долгорукове? — безуспешно попытался придавить меня своим оловянным взглядом Николай. — Министру не обязательно самому ходить в атаку. Его задача обеспечить армию всем необходимым…
— И с этим он тоже не справляется!
— Отчего ты так говоришь?
— Потому что это правда. Известно ли вашему величеству, куда направляются в первую очередь с таким трудом закупленные припасы и новейшее вооружение?
— И куда же?
— В гвардию. В Финляндию. В Варшаву. В армию Горчакова и даже на Кавказ! Словом, куда угодно, только не туда, куда следует!
— Постой-ка, но на последнем совещании, я распорядился включить в этот список и Севастополь, как ты и просил.
— Так что с того! Все одно Юг на последнем месте. А зная расстояние и «распорядительность» тамошних чиновников, дай бог, если припасы прибудут к концу войны.
— Но ведь усиление требуется и в других местах…
— Нет! Уверяю вас, если наши враги и рискнут появиться на Балтике, то еще очень не скоро! Так что за нее можно быть спокойными. Тоже касается и Европейского театра. Пока мы побеждаем или хотя бы не разгромлены, Австрия и Пруссия будут сидеть тихо как мышь под веником. Пока что там с лихвой хватает и имеющихся сил. Усилить Кавказ можно, но не в ущерб главному направлению.
— Ты все же думаешь, что главный удар союзников будет в Крыму?
— Господи, да где же еще?
— На том же Кавказе. Есть сведения, что англичане настаивают на этом.
— Я первый пропою осанну, если им удастся настоять на своем. Но французы вовсе не горят таскать для островитян каштаны из огня. К тому же, они хорошо понимают, чем это может обернуться. Нет, на помощь Шамилю они не пойдут.
— Хорошо. — Сдался император. — Я поговорю с Василием Андреевичем…
— Этого недостаточно. Ваше величество, разрешите мне, наконец, отбыть на Черноморский флот!
— Ты все же настаиваешь на своем решении?
— Категорически! У нас ведь не так много времени.
— Зачем тебе это?
— Что?
— Костя. Ты сейчас и без того самый известный человек в России. Да что там, тебя знают, тобой восхищается или ненавидит весь мир! Но что будет, если ты потерпишь неудачу? Не справишься… Только не говори, что такое не возможно!
— Отчего же, — легко согласился я. — Вполне возможно и даже вероятно, что кампания на Черном море будет, не так успешна, как на Балтике.
— Отчего же?
— Да все просто. Здесь лучшие наши войска, находящиеся вблизи от запасов и производственных мощностей противостояли худшим кораблям и экипажам союзников. Там все будет наоборот. Наши гарнизонные войска издавна собираются по остаточному принципу. Припасов мало, пополнить их трудно, а промышленности и вовсе нет. Англичане же с французами послали самые отборные силы из того, что у них имелись. Так что результат немного предсказуем…
— Вот как? — явно растерялся отец. — Так ты не ждешь победы, но все равно хочешь отправиться туда и принять на себя всю ответственность? Но для чего?
— Даже не знаю. Может для того, чтобы Сашка перестал смотреть на меня с плохо скрытой завистью и раздражением? Ну не делай такое лицо, я просто пошутил.
— Это дурная шутка!
— Прости. Но если хочешь серьезного ответа, то нам вообще не победить в этой войне. Слишком уж велики силы у наших противников, и я сейчас не только о солдатах, кораблях и пушках. Однако мы вполне можем не
