стал по стойке «смирно» и произнес:
— Спасибо, что сообщили мне, что вы уходите, сэр!
Затем ловко развернулся направо и пошел прочь. Когда он потом подошел ко мне, я рассказывал о случившемся остальным солдатам своего отделения. Взводный извиняться не стал, но отчитал меня за то, что я опозорил его перед командиром роты. Потом мы вернулись в штаб батальона на завтрак.
Реакции местного католического населения долго ждать не пришлось. Повсюду возникли баррикады, начали летать бутылки с бензином и раздаваться снайперские выстрелы. Мы едва успели поесть, как нас отправили на подавление первых беспорядков в Баллимакаррет в южном Белфасте. Когда мой взвод спешился и вступил в дело, местное подразделение давили уже более часа. Мы ударили по бунтовщикам очень сильно — они никогда раньше не противостояли десантникам, и взвод разбросал их как конфетти, оставив после себя массу раздавленных тел. Атаку возглавил стрелявший на ходу резиновыми пулями Крис Эйч, который, несмотря на свой малый рост, получил прозвище «Бесстрашный». Зрелище было потрясающее. К тому времени, когда мы покинули Баллимакаррет, бунтовщики уже были рассеяны.
Едва мы успели перевести дух, как снова оказались в деле, на этот раз на Фоллс-роуд в западном Белфасте. Весь оставшийся день мы вели бой, бегая вверх и вниз по улице под непрерывным дождем из бутылок с бензином, — двадцать человек против более чем трехсот участников беспорядков. К середине дня люди выдохлись и начали нести потери от непрекращающейся бомбардировки «коктейлями Молотова». Командир взвода бегал взад и вперед, люто крича и приказывая нам не открывать огонь. Рядом со мной на баррикаде сидели Крис Эйч, ланс-капрал из взвода связи, и Мэтт Ти, маленький злобный шотландец. Мэтт бросил язвительный взгляд в спину уходящего офицера.
— Я думал, мы можем стрелять по метателям бутылок. — Его голос был полон отвращения.
— Я тебя умоляю, пристрели следующего, который высунется из-за угла, делов то… — почти обыденно произнес ланс-капрал связистов.
Мэтту этого оказалось достаточно. Скорее всего, эти слова были не более чем бравадой, но он воспринял их буквально и поднял свою винтовку. Ждать ему пришлось недолго. Появился юноша лет семнадцати с бутылкой в руке, которую он запустил в нас и скрылся за углом так быстро, что Мэтт не успел за ним уследить. Почти сразу же из-за угла появился еще один, чуть более смелый, чем первый. Он подбежал значительно ближе в нашу сторону, прежде чем бросить свою зажигательную смесь.
На расстоянии менее тридцати ярдов их глаза встретились, и что-то в лице Мэтта, должно быть, убедило местного жителя, что тот собирается открыть огонь. Юноша, будто в замедленной съемке, развернулся и стал убегать назад, под прикрытие угла. Тогда наш товарищ выстрелил, попав ему в основание позвоночника. Парня подбросило в воздух и он упал так, словно нижняя половина его тела внезапно оторвалась. Приземлившись на живот, местный затем медленно начал переворачиваться на спину, а его рот исказился в безмолвном крике. На лице Мэтта медленно расплылась улыбка.
— Попал, — тихо произнес он.
События вокруг начали ускоряться, когда несколько молодых людей выбежали и потащили раненого прочь. Будто по волшебству забрасывание нас бутылками с бензином мгновенно прекратилось. Из толпы раздались возмущенные крики. Я вскочил на баррикаду и поднял винтовку над головой. Вопли становились все громче, зазвучав скорее по-звериному, чем по-человечески.
— Пригнись!
Появился командир взвода с побелевшим от гнева лицом.
— Кто открыл огонь?
— Я, — ответил Мэтт.
— Кто отдал тебе приказ открыть огонь?
На лице Мэтта появилась ухмылка, и он ткнул в капрала.
— Он!
Обоих увезли в ближайший полицейский участок для дачи показаний.
После этого беспорядки на Фоллс-роуд стихли. За свое первое подтвержденное уничтожение противника рота получила премию в размере около двухсот фунтов. Мэтт постоянно звонил в больницу, чтобы узнать, умер ли человек, в которого он стрелял, — в этом случае он смог бы претендовать на эти деньги. К несчастью для банковского баланса нашего товарища, метатель бутылок с горючей смесью выжил, хотя и остался калекой на всю жизнь.
Нас отвезли обратно в участок Королевской полиции Ольстера на Спрингфилд-роуд для столь необходимого отдыха и приема пищи, но позже той же ночью мы участвовали в уличных боях в районе, прилегающем к полицейскому участку. Это был ужасающий опыт. Толпы из более чем сотни бунтовщиков пробирались по узким улочкам с примыкающими друг к другу многоэтажными домами, и подвергали нас ужасному избиению. Из темноты летели стальные прутья, заостренные с одного конца, как копья. Если бы у меня была винтовка, а не дубинка и щит, я бы почти наверняка начал стрелять. Поразительно, но никто из нас не был убит. Единственным способом сдержать разъяренную толпу было применение слезоточивого газа, и снова это было сделано без разрешения офицеров. Даже когда нас забрасывали всеми возможными предметами, два офицера стояли посреди улицы и требовали доложить, кто пустил газ.
Вернувшись на Спрингфилд-роуд, мы, не выходившие из столкновений в течение почти двадцати четырех часов, рухнули в изнеможении. Я провалился в тревожный сон, но был разбужен уже через два часа. У нашей роты «B» в Баллимёрфи почти закончились боеприпасы, и мне предстояло сопровождать отправленные для них запасы. Мы отправились в путь по пустынным улицам, заваленным баррикадами и сгоревшими машинами. Время от времени, когда мы проходили мимо какого-нибудь переулка, грохот крышки мусорного бака на тротуаре служил предупреждением о том, что мимо проезжают британцы. Отовсюду доносились звуки стрельбы. Возможно, некоторые из выстрелов были направлены на нас, но в тускло освещенных улицах это было трудно определить. В конце концов, мы добрались до роты «В», расположившейся в мемориальном зале Генри Таггарта. Парни в зале засели повыше, и как только я вошел к ним, то понял почему.
У подножия сцены лежало, раскинувшись, шесть тел. Среди них была женщина, в которую попали, по меньшей мере, раза три. Что интересно, на каждой встрече ветеранов, на которой я присутствовал, количество тел, лежавших тогда в зале, увеличивалось. В последний раз, когда я слышал эту историю, их было уже двадцать два. Личный состав роты «В» отбил по меньшей мере две решительные попытки вооруженных гражданских лиц захватить расположение подразделения, перестреляв их. В общей сложности, рота «В» и рота поддержки, которая вела плотный огонь из соседней общины Спрингмартин, в течение трех кровавых дней, ознаменовавших начало задержаний и арестов, убили в Баллимёрфи одиннадцать человек, среди которых был и католический священник.
В ИРА утверждали, что во всей провинции они потеряли
