также традиция ношения нескольких панцирей одновременно: внизу — кольчуга или стеганый панцирь, на них — куяк, и поверх всего — ламеллярно-ламинарная кираса с короткими оплечьями или нарукавьями и накожниками. То есть, как и в Европе, мы наблюдаем здесь усиление панциря, но другими способами.
Монголо-татарские шлемы этого периода не столь разнообразны. Большей частью они сфероконические, с отдельно приклепанным или приваренным околышем. В Золотой Орде сохраняются козырьки и высокие шпили, которые позже — вместе с наушниками — завоюют Ближний и Средний Восток. Развиваются хулагуидские шлемы — низкие, полушаровидной или яйцевидной формы, с околышем — «короной», надглазными вырезами, «бровями» и носовой стрелкой. Их мы во множестве знаем по иранским миниатюрам XIV в., они хранятся во дворце — музее Топкапы-сарай в Стамбуле и в Оружейной палате Московского Кремля. Их более поздний вариант — конца XIV – начала XV вв. — имеется в королевском дворце Вавель в Кракове, а еще более поздние дериваты со стальными усатыми и носатыми масками, сделанные в Анатолии на рубеже XV–XVI вв., хранятся в Оружейной палате и в Лондонской коллекции Нассера Д. Халили.
Среди щитов преобладают сделанные из прутьев и скрепленные цветными нитями, со стальным умбоном. Видимо, менее популярны небольшие щиты из очень толстой твердой расписной кожи, с четырьмя небольшими умбончиками.
Монголо-татарские конские доспехи на протяжении XIII–XIV вв. изменились не особенно сильно. Их конструкция, покрой остались теми же. По структуре они по-прежнему изготовлялись ламеллярными и ламинарными, а также стегаными и кольчужными. В декоративном отношении особенно эффектны панцири, составленные из разноцветных лакированных кожаных пластинок или покрытые роскошными узорными тканями. Принципиальным и прогрессивным нововведением последних десятилетий XIV в. был кольчатопластинчатый панцирь, чьи пластины могли украшаться позолотой и гравировкой. Так же украшались и составлявшие единый с панцирем комплект стальные конские наголовья, как и раньше — трехчастные, а теперь нередко имеющие поперечный гребень на лбу.
Монгольское седло и сбруя также мало изменились. Продолжая в целом киданьско-чжурчжэньские традиции, седла монголов отличались массивными трапециевидными, с округленными углами луками, часто очень богатым чеканным металлическим декором. Металлические бляхи и кисти украшали сбрую и узду.
Военное искусство
Рассмотрев вооружение монголо-татарских воинов, можно убедиться, что оно было одним из важнейших слагаемых феноменальных успехов монгольских войск, почти не учитываемым исследователями. Зато очень часто упоминается жестокая дисциплина, установленная Чингиз-ханом. Действительно, серьезные наказания — обычно смертная казнь — следовали за такие проступки, как бегство с поля боя, причем за бегство одного казнили весь его десяток, за бегство десятка — всю сотню. Так же карались нарушения дисциплины — преждевременный захват добычи (до окончания боя), сон на посту и т. п. Мелкие нарушения наказывались штрафами.
Стратегическое искусство татаро-монголов при Чингиз-хане и его наследниках включало, прежде всего, прекрасную разведку. Агентурная (в ней обычно использовались купцы из нейтральных стран или страны будущего противника) занималась сбором сведений, вербовкой агентов во властных структурах, распространением ложных и панических слухов, интригами для возбуждения внутриполитической борьбы и выведения из игры сил, способных оказать наиболее серьезное сопротивление. Для разведки боем посылалась военная экспедиция с ограниченным — один-два тумэна — контингентом, дабы максимально глубоко прощупать военный, политический и экономический потенциал противника. Такой акцией был поход полководцев Субэдэ и Чжэбэ с тремя тумэнами от Мавераннахра через Иран, Малую Азию, Закавказье, южнорусские степи, нижнюю Волгу и обратно в степи Центральной Азии.
Традиционным стратегическим преимуществом кочевников была скорость передвижения войсковых масс. И монголы, у которых каждый воин имел не менее двух лошадей, использовали его максимально. Для этого, в частности, войско делилось на части, каждая из которых легче двигалась, снабжалась и могла решать локальные военные задачи. Опасность разгрома по частям снималась хорошо поставленной разведкой и связью, а нередко и разладом в стане врага, провоцировавшимся монгольской агентурой. Зато в нужный момент, точно выбранный и искусными маневрами подготовленный, армия собиралась в единый кулак и всей мощью обрушивалась на противника. Это очень хорошо прослеживается в русской кампании 1237 г., когда разные части войска хана Бату, действовавшие против разных княжеств, точно собрались и разгромили самое крупное русское войско великого князя владимирского Юрия на реке Сить. То же повторилось и во время европейского похода 1241 г. — для решающих битв на реке Шайо в Венгрии и при Лигнице в пограничье Чехии, Польши и Германии.
Тактически монголы строили бой на сочетании изматывания и расстройства рядов противника — маневрированием и массированным обстрелом из луков — и последующего решающего удара силами бронированных копейщиков. Далее бой перерастал в рукопашную схватку с мечами, саблями, топорами и булавами. Сломленного и бегущего противника преследовали до полного уничтожения или пленения. В принципе в таком построении боя ничего специфически монгольского не было: гак воевали почти все народы Евразии, так или иначе знакомые с номадическими методами ведения боя, от венгров до японцев. Особенности монголов были в другом.
Например, с древности хорошо известен прием кочевников — расстройство рядов врага ложными отступлениями в сочетании с засадами. Этот прием эффективен и в исполнении иррегулярной конной толпы. Но когда его совершает скованное дисциплиной войско, его результативность резко возрастает. Именно таким приемом была выиграна в мае 1223 г. битва при Калке в Приазовских степях, где против 20–30-тысячного корпуса Субэдэ и Чжэбэ выступило коалиционное 60-тысячное войско нескольких русских княжеств (в том числе Киевского) и крупнейшего половецкого хана Котена. 12 дней монголы «отступали» в глубь степи, оставляя стада скота. Войска коалиции, видя отступающие мелкие отряды и стада добычи, растянулись по жаркой маловодной степи. Первыми, как самые подвижные и находившиеся в родных местах, в готовое к бою свежее монгольское войско уткнулись половцы. Видимо, в данном случае монголы сразу бросили в контратаку тяжелую конницу, так как лучники уже «отработали» в течение предыдущих дней. Куманы были смяты, их бегущие толпы врезались в подходившие русские части и смяли их. Не теряя темпа, монголы приступили к успешной рукопашной схватке, в результате которой противник бежал с ужасными потерями. Хан Котен, юный тогда князь Даниил Галицкий и знаменитый военачальник, победитель немецких рыцарей князь Мстислав Удатной («удачливый») успели спастись бегством. Мстислав при этом ударился в такую панику, что утратил честь, когда переправляясь на другой берег Калки, приказал продырявить днища лодок, обрекая остальных беглецов на гибель. Князь Мстислав Киевский с войском в этом сражении участия не принял, укрепившись на холме, окружив свой лагерь повозками, и наблюдая за избиением союзников. Монголы обманом выманили обезоруженное по условию «перемирия» войско киевского князя и перебили его.
Замечательные описания монголо-татарского боя оставил Марко Поло. Бой, атака начинались по сигналу — ударам большого барабана. До этого
