Мы тоже спустились в гондолы – целая армия, – и неуспел я оглянуться, как уже отправились в путь. Гондолы, как грациозные стрелы,беззвучно скользили между фасадами громадных домов, великолепных, как соборы, сузкими остроконечными арками, с окнами в форме лотосов, облицованными блестящимбелым камнем.
Даже самые старые и небогатые жилые здания, не слишкомнарядно украшенные, но тем не менее чудовищные по размеру, были выкрашены вразные цвета: в ярко-розовый – такой насыщенный, что казалось, будто стеныпокрыты раздавленными лепестками, – или в густо-зеленый, почти одного тонас мутной водой каналов.
Мы прибыли на площадь Сан-Марко, с двух сторон обрамленнуюдлинными, абсолютно симметричными галереями.
Сотни толпящихся перед золотыми церковными куполами впротивоположном от нас конце площади людей показались мне обитателями рая.
Золотые купола... Золотые купола...
Мне рассказывали какую-то старую повесть о золотых куполах,да и сам я, если память мне не изменяет, когда-то видел их на потемневшейкартинке. Священные купола... Утраченные купола... Охваченные пламенемкупола... Оскверненная церковь... Точно так же осквернили и меня... Нет...Развалины исчезли, их разнесло взрывом внезапного появления вокруг меня целогои невредимого, полного жизни мира! Когда и как все возродилось из ледяногопепла? Как мне удалось умереть среди снегов и дымящихся пожаров и оказатьсяздесь, под ласкающим солнцем?
В его теплых душистых лучах купались и нищие, и торговцы;оно светило как на знатных людей, шествовавших в сопровождении пажей, которыенесли за ними роскошные бархатные шлейфы, так и на книготорговцев, разложившихкниги под алыми навесами, или на лютнистов, игравших за мелкую монету.
В лавках и на рыночных прилавках были выставлены товары,популярные у жителей этого необъятного дьявольского мира: стеклянная посуда,какой я никогда не видел, включая всевозможных цветов кубки, маленькиестатуэтки, изображавшие животных и людей, и великое множество разнообразныхсияющих гладких безделушек. Там же продавали и восхитительно яркие, потрясающейогранки бусины для четок, и великолепные кружева с изящными, утонченнымиузорами, а иногда даже с белоснежными изображениями колоколен и домиков, выполненнымиочень тщательно и досконально, вплоть до окон и дверей. Торговали и огромнымипушистыми перьями незнакомых мне птиц, и живыми экзотическими пернатыми – онихлопали крыльями и хрипло кричали в золоченых клетках. Изысканные,ослепительной работы разноцветные ковры слишком живо напомнили мне омогущественных турках и их столице, откуда меня привезли. Тем не менее ктоустоит перед такими коврами? Закон запрещал мусульманам изображать людей, ипотому они с вызывающей благоговение аккуратностью украшали свои творенияцветами, арабесками, лабиринтами спиралей и прочими узорами, используя при этомсамые дерзкие оттенки красок. Торговцы наперебой предлагали прохожим и маслодля ламп, и тонкие свечки, и ладан, а также в огромном изобилии блестящиедрагоценные камни неописуемой красоты и тончайшей работы изделия золотых исеребряных дел мастеров – посуду и декоративные вещи, как старинные, так иновые. Попадались лавки, торговавшие исключительно специями, лавки, гдепродавались лекарства и микстуры, бронзовые статуи, львиные головы, фонари иоружие. Встречались и торговцы тканями – восточными шелками, тончайшей шерстьюудивительных тонов, хлопком, льном, отличными образчиками вышивки иразнообразными лентами.
Люди здесь казались баснословно богатыми – они небрежно попивалив тавернах прозрачное красное вино, закусывали свежими мясными пирожками,поглощали сладкие пирожные с кремом.
Книготорговцы предлагали новинку – напечатанные книги.Подмастерья с восторгом рассказывали мне о чудесном изобретении – печатномстанке, который лишь недавно дал людям в разных странах возможность покупатькниги не только с буквами и словами, но и с самыми разными картинками.
В Венеции издатели уже открыли десятки маленьких мастерских,где день и ночь печатались книги на греческом и латинском языках, а также наместном наречии – на том мягком, певучем наречии, на котором подмастерьяпереговаривались между собой.
Мне разрешили остановиться и повнимательнее рассмотретьновое чудо: станки, производящие страницы для книг.
Но у Рикардо и всех остальных мальчиков были и свои дела:они должны были собрать для Мастера изготовленные на этих станках литографии игравюры немецких художников, удивительные старинные картины Мемлинга, Ван Эйкаили Иеронимуса Босха. Наш господин всегда искал их на рынке. Такие рисункипозволяли южанам познакомиться с жизнью в северных землях. Мастер был рьянымпоклонником всякого рода удивительных вещей. Ему очень нравилось, что сустановкой в городе более сотни печатных станков у него появилась возможностьзаменить примитивные, неточные копии Ливия и Вергилия текстами, которыеполностью соответствовали оригиналу.
Боже, на меня обрушилась целая лавина информации!
И не менее важным, чем литература или картины, поручениембыл мой новый гардероб. Мы должны были заставить портных все бросить и одетьменя в соответствии с маленькими пастельными рисунками, сделанными Мастером.
Кроме того, следовало отнести в банки выписанные имаккредитивы и получить деньги – всем, в том числе и мне. Никогда в жизни мне недоводилось даже прикасаться к деньгам.
Они показались мне очень красивыми: флорентийское золото исеребро, немецкие флорины, богемские грошены, замысловатые старинные монеты,отчеканенные при дожах, как прежде называли правителей Венеции, старыеэкзотические монеты из Константинополя. Мне, как и другим, выдали маленькиймешочек со звенящими, бренчащими деньгами, и мы привязали наши кошельки кпоясам.
Заметив, что в одной из лавок я во все глаза уставился напривлекшее мое внимание маленькое чудо, один из мальчиков купил его для меня.Это были тикающие часы. Я не мог постичь их устройство, и никто толком не могобъяснить мне, что это за крошечная тикающая вещица, усыпанная драгоценнымикамнями. Наконец я потрясенно осознал: за странным стеклом и драгоценной,филигранно выполненной, разноцветной оправой скрываются крошечные часы!
Я сжал их в ладони, и у меня закружилась голова. До сих пормне приходилось видеть только огромные часы на стенах колоколен и башен.
– Теперь я ношу с собой время, – прошептал япо-гречески, взглянув на своих новых друзей.
– Амадео, – сказал Рикардо, – сосчитай мне часы.
