Сосновский, аккуратно объезжая очередную воронку. – Кажется, штаб сворачивается!
– Черт, нам бы узнать, где их позиции и как продвинулись немцы, – я со злостью ударил себя кулаком по колену.
Если полк отходит, значит, и место встречи с перебежчиком может оказаться в зоне наступления фашистов. И это значит, что группа не выполнит приказ. Хорошо, если Буторин с Коганом встретились с немцем. А если и у них не получилось встретиться? Я указал Михаилу вправо, где возле высокого бревенчатого дома стояли несколько офицеров. Сосновский резко крутанул руль и, поднимая столбы пыли, понесся по улице к зданию. Офицеры сразу обернулись и стали смотреть на приближающуюся машину. Сосновский затормозил, и я выпрыгнул на дорогу и, расстегивая на ходу планшет с картой, поспешил к командирам.
– Кто здесь старший? – доставая удостоверение, спросил я и представился: – Майор Шелестов, Главное управление НКВД.
– Майор Кожевников, командир полка, – глядя на меня воспаленными глазами, ответил один из офицеров.
– Товарищ майор. – Я постарался быть убедительным. Не хотелось, чтобы меня обвинили в паникерстве. – У нас есть сведения, что немцы готовят диверсию на рокадном направлении. – Я расстелил на крыле полуторки свою карту и показал на ней на мост. – Они попытаются взорвать вот этот мост, а это значит, что наше командование не сможет вовремя перебросить на танкоопасное направление резервы. Мост категории, позволяющей проходить по нему нашей бронетехнике.
– Черт, у нас ни одного человека лишнего! – проворчал стоявший рядом плечистый офицер. – Штаб обстрелян, нужно срочно передислоцироваться, подразделения дерутся на пределе, удерживая позиции!
– Дайте нам хоть двадцать, хоть десяток бойцов! – попросил Сосновский. – Сообщите своему командованию о проблеме. Может, оно перебросит к мосту мобильный резерв.
– По нашим сведениям, немцы сейчас вот здесь, – показал на карте карандашом офицер. Командир полка представил его как начальника штаба майора Буранова. – Фланговый удар у них вполне может получиться, если они взорвут мост. И тогда через наши позиции они вырвутся на оперативный простор в тылы армии.
– А здесь они могут быть? – я указал на район старой водяной мельницы.
– К нам вчера приезжали два майора из НКВД. Это не ваши? – спросил Кожевников.
– Буторин и Коган?
– Точно! Ваши, значит?
– Наши. – Я заволновался, подозревая, что у майора есть сведения о ребятах, может быть, неприятные сведения. – Что с ними?
– Боевые офицеры, – усмехнулся начальник штаба. – Мы отбивали прорыв немецкой танковой группы, так ваши товарищи ушли вместе с батареей и взводом автоматчиков. И отличились: перебили немецкую разведгруппу и пригнали трофейный бронетранспортер. Уехали потом, не знаю куда. В вашем ведомстве свои законы, и нас в известность не ставят. А немцы здесь, где вы показали, могут оказаться в любой момент. Что мы можем сейчас? Отправить комендантскую роту к мосту, чтобы взяли его под охрану. Только сколько они продержатся, если к мосту выйдут немецкие танки?
– Мост должно охранять пехотное подразделение с пулеметом и противотанковыми средствами, – сообщил я. – По крайней мере, нам так сказали. Но что там на самом деле – мы не знаем. Если диверсанты в красноармейской форме вышли к мосту, то охраны может уже и не быть. И еще! Захватите с собой вот этого музыканта. Его фамилия Пашкевич, и при нем очень ценные исторические реликвии, которые необходимо спасти. Ему без вашей помощи отсюда не выбраться.
Но звуки боя доносились с нескольких сторон, и определить, откуда раздается канонада и ружейная стрельба, было сложно. Майор Кожевников махнул рукой, разрешая штабной колонне отправляться. Комендантская рота забиралась в кузов полуторки. Всего пятнадцать бойцов, вооруженных винтовками. Во главе их высокий молчаливый старший лейтенант. Сосновский завел мотор нашей машины, но я остановил его, положив руку на локоть друга.
– Подожди, Миша. Давай через мост! – предложил я. – Крюк небольшой, но там каждый человек на счету. Если мост еще не пострадал и под охраной, мы проскочим по правому берегу до мельницы, сэкономим часов пять.
– Ладно, как скажешь. – Сосновский пожал плечами и кивнул на грузовик, в который забирались бойцы. – Ты думаешь, они смогут что-то сделать против танков? Вся рота – пятнадцать человек. Плохи дела в полку, большие потери у них.
– Справятся, поехали! Ты забыл еще про пограничников капитана Мороза. Они должны уже быть у моста.
Сосновский тронул с места машину, и мне снова пришлось ухватиться за приборную панель. Машина скакала по кочкам на развороченной гусеницами улице поселка. И тут я понял, что артиллерийская канонада вдруг стихла. Сейчас звуки разрывов доносились откуда-то издалека. И теперь в этой относительной прифронтовой тишине стали отчетливо слышны пулеметные и автоматные очереди, ружейная стрельба. И слышны они были как раз с той стороны, где находился мост.
Мы двинулись напрямик, через лес, надеясь, что лесная грунтовая дорога вполне пригодна для движения на легковом автомобиле. Она могла быть разбита в результате бомбежки, если немецкие самолеты настигли в лесу какую-то нашу армейскую автоколонну. Она могла быть заставлена сгоревшей техникой так, что по ней не проехать и не объехать опасное место через лес. Но приходилось рисковать. Бой в районе моста, судя по звукам, шел нешуточный.
Воронки и два сгоревших автомобиля нам все же попались, но их удалось легко объехать, почти не сбавляя скорости. Сосновский вел машину умело и даже с какой-то лихостью. Мне казалось, что эта черта у Михаила неистребима, какое-то еле заметное позерство, игра на публику. Но природная или профессиональная артистичность в нашем деле были нелишними и часто приносили огромную пользу.
Еще минута, и впереди, среди редких деревьев, замаячили голубое небо и столбы далекого дыма. Сейчас закончится лес, и мы увидим мост. И там шел жестокий бой, но пока, кажется, без применения танков и артиллерии. А вот разрывы гранат мы слышали хорошо. Это означало, что обороняющиеся и атакующие сблизились уже на расстояние броска гранаты. А это всего каких-то 30–40 метров.
Сосновский остановил машину, когда до опушки леса оставалось едва ли десять метров. Я одобрительно кивнул – невольно поверишь в способность людей читать мысли. Но если серьезно, то мы просто настолько сработались в группе, что понимали друг друга без слов. Да еще сказывался профессионализм бывших разведчиков. Хотя почему «бывших»? Держа автомат наготове, я опустился на одно колено за крайним деревом. Почти беззвучно в паре метров слева появился Сосновский и тоже замер, глядя вперед.
Мы хорошо видели среди огневых точек и естественных укрытий зеленые фуражки пограничников. Значит, успел капитан Мороз. А вот комендантская рота попала в переплет. Неподалеку от моста горела полуторка, возле нее лежали четыре убитых красноармейца. Но остальные, судя по всему, прорвались сквозь плотный огонь
