соус и жир стекают по ее подбородку, когда она закрывает глаза и откидывает голову назад… постанывая.
Гребаный фудгазм. Вот о чем она говорила. Теперь мой член становится твердым, как камень, когда я думаю о том, какими способами я мог бы сам извлечь из нее эти звуки. Когда она глотает, я отчетливо представляю, как она делает это со мной.
Алия открывает глаза и смотрит в мою сторону.
― Что? ― спрашивает она, берет салфетку и вытирает лицо.
Я качаю головой.
― Ничего, ― бурчу я и тянусь за своим бургером. Обычно я не ем ничего подобного в сезон. У меня есть строгий план питания, которого я придерживаюсь. Мне просто придется найти способ сжечь лишние калории позже. Я запихиваю булочку в рот, и в тот момент, когда я вгрызаюсь в мясо, на мой язык обрушивается взрыв вкуса. Черт возьми, она не ошибалась. Это, должно быть, один из лучших бургеров, которые я когда-либо ел.
― Ну что? ― спрашивает Алия.
Я пожимаю плечом.
― Нормально, ― говорю я ей.
― Да ладно, это лучше, чем нормально. Признайся, ― говорит она.
― Сначала признайся, что я тебе нравлюсь, ― осмеливаюсь я произнести.
― Проблема в том, что… я не умею лгать. Так что, извини, не выйдет.
Вот черт, как больно.
― Ты солгала мне вчера, ― замечаю я.
― Когда?
― Когда отвезла меня в дом своего брата под предлогом, что ты там живешь.
― Я не лгала. Я сказала, что живу не одна, и у меня есть спальня в доме Грея, так что технически я вроде как там живу, ― говорит она и снова впивается зубами в свой бургер.
Я закрываю глаза, звуки ее стонов пронзают меня.
― Если ты и дальше будешь так стонать, у нас возникнут проблемы, ― говорю я ей.
― Что? Я не стону, ― настаивает она, ее щеки заливает румянец.
― Мой член считает иначе. Ему, оказывается, нравятся звуки твоих стонов, очень, блядь, нравятся. И это проблема для нас обоих.
― Думаю, это твоя проблема, а не моя. ― Алия отправляет в рот жареную картошку.
― Нет, это наша проблема, потому что, если ты продолжишь меня возбуждать, я сделаю все, что в моих силах, чтобы измотать тебя, пока ты не позволишь мне тебя трахнуть. А это не займет много времени, особенно если я задействую все, что есть в моем арсенале. ― Я приподнимаю бровь, прежде чем добавить: ― И мы оба знаем, что это будет наша проблема, если я тебя трахну. Потому что, во-первых, я работаю на твоего отца, а во-вторых, я работаю на твоего отца.
― Твое эго безразмерно, ты знаешь об этом? Тебе не стоит беспокоиться, потому что ты не сможешь сделать абсолютно ничего, что заставило бы меня переспать с тобой.
― Видишь ли, теперь это вызов, который еще сильнее меня заводит. Давненько мне не бросали вызов.
Алия закатывает глаза.
― Заткнись и ешь свой бургер, пока он не остыл.
По черт его знает какой причине я следую ее указаниям и именно так и поступаю. Проглотив бургер и едва вспомнив, что при этом нужно жевать, я вытираю лицо салфеткой.
― Какие у тебя планы на остаток дня? ― спрашиваю я, пытаясь поддержать вежливый разговор.
― Мои планы ― это твои планы. Моя работа заключается в том, чтобы следить за тобой и не давать тебе совершать ошибки.
― Я не совершаю ошибок, ― говорю я ей.
― Ты избил тренера и это не было ошибкой? ― удивленно бросает она в ответ.
― Нет.
― Позволить сфотографировать себя с зайками и тонной кокаина на столе ― это не ошибка?
― Ладно, это был не самый лучший мой момент, но та фотография была смонтирована. Я не употребляю наркотики. Никогда не употреблял и не буду. ― Я пожимаю плечами. Это правда. У меня нет причин лгать об этом.
― Ну, это не имеет значения. Мы найдем способ очистить твой имидж и снова превратить тебя в канадского принца.
― Значит, ты следишь за мной в СМИ, да? ― Я улыбаюсь. То, что она использует имя, которое таблоиды дали мне в начале моей карьеры, говорит о том, что она обо мне читала. Даже если большая часть этого ― куча гребаной лжи, выдуманных историй, которые должны получить наклейку бестселлера New York Times за вымысел, потому что это действительно все, что они печатают.
― Я провела свое исследование. Так поступил бы любой профессионал в своем деле. Мне нужно было знать, во что я ввязываюсь, когда отец сделал меня твоей нянькой.
Я демонстративно бросаю взгляд через плечо на пустую закусочную.
― Все в порядке. Ты можешь признать, что я тебе нравлюсь. Никто никогда не узнает. Здесь нет никого, кроме нас, ― говорю я ей.
― Почему для тебя так важно, нравишься ты мне или нет? ― Она складывает руки на груди и откидывается на спинку кабинки, наблюдая за мной.
― Не важно. ― Я пожимаю плечами, раздраженный тем, что она видит меня насквозь.
― Ну да, конечно, не важно. ― Она кивает на мою пустую тарелку. ― Ты закончил?
― Похоже на то, ― говорю я, вставая из кабинки и поправляя свой все еще возбужденный член в штанах. Алия достает бумажник из своей огромной сумочки. Прежде чем она успевает достать из него наличные, я бросаю на стол две стодолларовые купюры. ― Я заплачу, ― говорю я.
Она достает сотенную и бросает ее поверх моей.
― Я не хочу, чтобы ты платил за мой обед. ― Она поджимает губы в знак протеста.
Я ничего не отвечаю. Я жду, пока она выскользнет из кабинки. Когда она проходит мимо, я беру со стола ее купюру и засовываю ее в отверстие ее сумки, а затем следую за ней к выходу из закусочной.
― Куда? ― спрашивает Алия, как только я захлопываю пассажирскую дверь ее машины. Я смотрю на нее и ухмыляюсь.
Она ― мой новый личный водитель?
― Домой, ― говорю я ей. У меня еще не было возможности осмотреть здание, в котором я буду жить столько, сколько «Рыцари» решат со мной работать. Там должен быть оборудованный по последнему слову техники тренажерный зал, а также бассейн с подогревом. Это одна из причин,
