трещинам отвращения и злобы.
Как он смеет?
— Привет, милая, — его шепот обжигает ухо, а терпкий древесный парфюм душит.
— Как ты себя чувствуешь?
Он все еще обнимает меня, и я чувствую тепло его тела. Нет. Я бы сказала, что я чувствую жар его тела.
— Хорошо, — сдавленно отвечаю я и затем разворачиваюсь к нему, чтобы заглянуть в его лживые глаза, — а ты как?
Может, сыграть в его игру, чтобы узнать, какой он на самом деле?
Да и выбора у меня сейчас нет.
Пинок. Кладу руку на живот, и Богдан накрывает мою ладонь своей. Взгляда не отводит, мерзавец.
Он в этой игре годами, а я всего пару часов. Есть ли у меня шанс не то, чтобы выиграть, а хотя сохранить свой разум в целости?
— Как обычно, — тихо отвечает, а у меня от его голоса мороз по коже, — проблемы, но… —
делает небольшую паузу, немного щурится, — все решаемо. Нервы, конечно, подергали, но я сейчас тут, и остальное, — делает акцент на последнем слове, — неважно.
Его ладонь — тяжелая.
— Блин… — Света с обеспокоенным шепотом вскакивает, прижимает салфетку губам, — блин… —
бежит прочь, — я в уборную!
О, нет.
Я не хочу оказать наедине с Богданом, который обхватывает мое запястья и мягко его сжимает, продолжая изучающе и пытливо всматриваться в мои глаза.
Я чувствую себя кроликом в силках.
Улыбается лишь уголками губ и говорит:
— Правильное решение, Люба. Все же ты не дура.
Глава 16. Преодолеем
Я не могу оторвать взгляд от Богдана. Его наглость и уверенность в собственной безнаказанности завораживают меня.
В его самонадеянности и мужской заносчивости есть что-то очаровательное и гипнотическое, как в огромном хищнике, который лениво щурит на тебя глаза.
Он улыбается, а меня будто парализовало от укуса смертельно ядовитой змеи.
Кажется, сделаю вдох — и умру.
Передо мной сидит не мой любимый муж, который по вечерам заваривал мне травянной чай и читал вслух смешные короткие истории из интернета.
Передо мной — враг.
Богдан продолжает мягко сжимать моё запястье. Я замечаю, как расширяются его зрачки.
Он не моргает, всматривается в мои глаза.
— Пусти, — шепчу я.
Меня будто от макушки до копчика пронзает тонкая холодная игла женского страха.
Я понимаю, что мой муж-лжец сейчас возбуждён.
Волоски на руках встают дыбом от осознания, что в кровь Богдана выплеснулось вожделение ко мне. Это шокирует и пугает.
Я узнала о его женщине на стороне, о его дочери, а он сейчас сидит, поглаживает моё запястье большим пальцем с лёгким нажимом, немного прищурившись, будто, любуется мной.
Я обескуражена до немоты.
— Ты хорошо выглядишь, — шепчет с хрипотцой Богдан и опускает взгляд на моё декольте.
Задерживает на нем взгляд на несколько секунд и вновь поднимает глаза.
— Это платье тебе идёт.
Я так широко распахиваю глаза от недоумения, что мои глаза могут выпрыгнуть на Богдана. Мне не показалось. Он хочет меня. Я узнаю эту легкую и чуточку пьяную улыбку, которая меня саму всегда вводила в какой-то теплый транс.
— Что ты несёшь? — тихо спрашиваю я. — Ты в своём уме?
Я сглатываю и выдыхаю через полуоткрытые губы, на которые Богдан тут же опускает темный взгляд.
Он не в себе.
У него совсем крыша поехала с этой двойной жизнью, в которой он был с двумя женщинами.
— Я о тебе сегодня узнала правду, — запинаюсь, мой голос дрожит, на глазах выступают слёзы. —
Богдан, — пытаюсь выдернуть руку, но он резко сжимает в тисках пальцев, — пусти…
Он усмехается в ответ, подаётся в мою сторону. Оказывается так близко, что я чувствую его дыхание на губах. Продолжает всматриваться в мои глаза и шепчет:
— Но это не отменяет того, что ты у меня самая красивая.
Он всегда так говорил.
Когда мы только начали встречаться.
Когда поженились.
Когда прожили несколько лет…
И даже после двадцати лет я всегда для него была самой красивой, и он не уставал это повторять.
И я верила.
Я смущалась, и таяла от его шепота, а после наслаждалась поцелуями.
А сейчас я сижу, оцепенев от растерянности и ужаса перед мужским эгоизмом и чувством превосходства над слабой женщиной, вынужденной проглотить язык в желании защитить детей.
— Что ты за чудовище? — мой голос дрожит от слёз.
— Всего лишь твой муж, — ухмыляется Богдан и касается кончиком носа моего. Я резко отшатываюсь, но он успевает нырнуть рукой под мой затылок и удержать меня близко к себе.
Где раскаяние?
Где вина?
Где сожаление?
Или все эти слова не про Богдана?
— Пусти, — в отчаянии повторяю я и начинаю дрожать.
— Милая, — улыбается он и переходит на тихий голос, в котором я слышу холодную сталь, — мы всё преодолеем, верно?
Богдан будто живет в своей паралелльной реальности, в которой дочь на стороне и другая женщина — глупая мелочь, и мне не стоит из-за этого мелкого недоразумения нервничать.
— Преодолеем? — повторяю я.
Богдан кивает и вновь щурится напряженным зверем, который в любой момент может кинуться в атаку:
— Преодолеем. Потому что у нас нет выбора. Потому что ты, — отпускает мою руку и смахивает слезу с щеки, удерживая мою голову за затылок. Кладет ладонь на живот, и его изнутри приветствует сильный и энергичный пинок, — потому что ты скоро родишь мне второго сына.
Глава 17. Все эти годы были зря
Да, я рожу Богдану третьего ребенка, и этого уже изменить, потому что мне не вернуться в прошлое и не отказать ему в близости после бокала белого вина и
