севера и юга. Под угрозой полного окружения командующий немецкой группировкой отдал приказ оставить Львов, куда 27 июля вошли войска 1-го Украинского фронта маршала Конева.
На первой же улице Исаева остановил вооруженный патруль. Выяснив, что капитан демобилизован из армии и прибыл к месту жительства, старший патруля — офицер, сообщил, что в городе действует комендантский час.
— Так что следуйте в нужный адрес и до утра из дома желательно не выходить. Ночью в городе и его окрестностях опасно, — сказал офицер, возвращая документы.
— Это я уже понял, — спрятал их в нагрудный карман Исаев и, включив передачу, тронул с места. Фара мотоцикла высвечивала брусчатку, высокие здания со шпилями и остроконечными крышами, с темными слепыми окнами.
Миновав «Старый город» (там документы проверили еще раз), свернул на проспект с цветущими липами, тускло освещенный редкими фонарями, а оттуда на темную улицу, въехал через арку во двор.
Двор был небольшим, с двухэтажным облупившимся флигелем прошлого века, каретным сараем и меж ними глухой каменной стеной, вдоль которой росли несколько старых берез. До войны флигель занимали шесть семей, включая Исаевых. А сарай использовался для хранения дров и заготовок на зиму.
Остановив «Цундап» у подъезда, капитан заглушил двигатель, выключил фару и с бьющимся сердцем вместе с Рексом поднялся на второй этаж, куда выходили три двери. Прошел к средней, постучал — тишина. Еще раз — тишина стала звонче.
Вынул из кармана ключ (берег всю войну), отпер дверь и вошел в полную темноту.
— Отец, мама!
Никакого ответа.
Нащупал сбоку выключатель, на потолке вполнакала зажглась лампочка, высветившая прихожую и часть зала с мебелью. Позади скрипнула входная дверь — оглянулся.
За ней, обернутая шалью, на офицера испуганно глядела миниатюрная старушка.
— Тетя Азалия?
— Коля! — бросилась та вперед, прижалась к его груди и заплакала.
— Ну-ну, зачем так, я же вернулся, — погладил ее по худеньким плечам. — А где мои?
— Нету, — подняла на него заплаканные глаза.
Чуть позже они сидели на кухне с засохшим фикусом, где соседка рассказала, что до весны 44-го его родители оставались здесь, как и она, поскольку не успели эвакуироваться. Помогали друг другу, чем могли, ждали прихода наших.
Однажды утром Исаевы пошли на центральный рынок, надеясь выменять продукты, но вместо этого попали в облаву. Накануне подпольщики убили крупного немецкого чина, и их в числе еще девятнадцати мирных граждан взяли в заложники.
— Там же, у стены, всех и расстреляли, — всхлипнула старушка (капитан отвердел скулами).
— Но мы, Коля, — продолжила Азалия Петровна, — твоих похоронили. С другом отца, из второй квартиры, Василем Карповичем, ты его знаешь.
— Где?
— На Яновском кладбище, могилку я покажу.
Затем соседка ушла к себе, а Николай до утра просидел в зале. С выцветшего ковра на него грустно смотрел Рекс.
Утром, захватив с собой тетю Азалию с дядьком Васылем и оставив овчарку в квартире, выехал на кладбище. Могила родителей — осевший холмик с покосившимся крестом, была в его конце, со многими свежими.
Остановив мотоцикл рядом, капитан слез с седла, снял фуражку и долго стоял молча. Сказав старикам: «Помянем», достал из багажника бутылку водки, четверть кирпича хлеба и солдатскую кружку. Выбив ладонью пробку, наполнил кружку доверху, протянул ее соседу.
— Зэмля вам пухом, — сказал тот, глядя на могилу, и сделал несколько глотков.
То же сказала и Азалия, чуть пригубив. Николай допил без слов.
— А расстреливали их украинцы с «Галичины»[43], — нахмурился старик. — Те еще звери.
— Я запомню, — ответил капитан. — Такое не забывается.
Вернувшись домой, отдал часть оставшихся продуктов старикам (Львов жил по карточкам), заправил примус бензином, сварил кашу, накормил четвероногого друга, а потом решил устроить приборку. Когда у Исаева было тяжело на душе, он занимал себя работой. Она отвлекала и успокаивала.
Помимо прихожей с кухней в квартире имелись две комнаты, обставленные простой, но удобной мебелью, вода с канализацией, а также дровяная печь с камином. В трехстворчатом шифоньере отсутствовали многие вещи родителей (наверное, их обменяли на еду), но сохранились несколько его сорочек, выходные туфли и коричневый, с золотистой нитью шевиотовый[44] костюм.
Вынув из кладовки ведро со шваброй и тряпки, для начала смахнул везде пыль, затем вымыл пол и, отворив окна, проветрил жилище. Потом, прихватив ключ от их секции в сарае, вместе с Рексом спустился вниз. Отпер заржавевший навесной замок, распахнул одну половину двери. Дров внутри не было, только остатки коры, в углу темнели две пустых кадки, да на полке вдоль стены пылился десяток стеклянных банок. У другой, затянутый паутиной, стоял велосипед «ЗиФ», купленный Исаевым после летней практики в поле, на втором курсе. Здесь он тоже навел порядок, вымыл мотоцикл, закатил внутрь и повесил замок на двери.
Чуть позже, надев китель с галифе и почистив сапоги, Исаев оставил Рекса на попечение Василя Карповича (тот как раз собрался погулять в парке) и, выяснив, как доехать до обкома партии, направился к ближайшей трамвайной остановке. Сошел с трамвая на улице Виниченко, у стоявшего при входе в обком милиционера поинтересовался, где находится управления НКВД.
— Да вон то здание напротив, через площадь, — показал тот рукою.
Цокая подковками, пересек площадь, взглянул на черную вывеску, поднялся по ступеням. В гулком вестибюле подошел к столу дежурного, предъявил офицерское удостоверение и сообщил, что хотел бы встретиться с начальником отдела кадров. Тот внимательно прочитал, вернул и снял трубку.
— Здесь к вам капитан Исаев. Хорошо, понял, — вернул трубку на место. — Сейчас за вами придут.
Минут через пять сверху спустился старший лейтенант.
— Вы Исаев?
— Я.
— Пройдемте.
Оба поднялись на второй этаж, проследовали по длинному коридору с истертым паркетом, вошли в одну из дверей с номером на табличке. Внутри, за рабочим столом сидел однорукий офицер и просматривал в папке документы, а напротив девушка в кудряшках бойко стучала на машинке.
— Прошу вас, — указал старший лейтенант на еще одну дверь, обитую дерматином. Исаев потянул ее на себя:
— Разрешите?
— Да, — внимательно оглядел его лысый подполковник. — Присаживайтесь, я вас слушаю.
Николай шагнул к приставному столу, отодвинул стул, сел.
— Я капитан Исаев, демобилизован из военной контрразведки СМЕРШ, хотел бы продолжить у вас службу.
— Вот как? — пожевал губами кадровик. — Изложите мотивы.
— Желаю истреблять бандеровскую сволочь.
— Приходилось с ними сталкиваться?
— Бывало.
— В таком случае разрешите взглянуть на ваши документы.
Исаев извлек из нагрудного кармана кителя и протянул ему удостоверение.
— Тэкс, что мы имеем, — развернул бордовые корочки хозяин кабинета. — Фамилия, имя отчество, номер части, подпись командира, печать, — перевернул страничку, — место рождения, состоящее на руках оружие… Наградной вальтер от товарища Абакумова? — высоко
