Совещание, собранное полковником Гаввардом, состоялось в пять часов вечера. Это было строго секретное совещание и кроме полковника Маршана, представителя французского командования, полковника Гавварда, командира «Адмирабля» Томсона присутствовал только итальянец Джулио Спинелли, причисленный военным наблюдателем к штабу Гавварда. Ни греческих представителей, ни представителей деникинцев на совещании не было.
Полковник Маршан со свойственной ему лисьей манерой начал издалека. Он довел до сведения своих слушателей, что на французских судах, стоящих на одесском рейде, дисциплина образцовая.
– Героические моряки Франции несут свой долг по-прежнему стоически, – сообщил полковник Маршан.
Но из последующих сообщений полковника выяснилось, что за последнее время на судах французской эскадры распространяются неизвестно кем некоторые прокламации, могущие иметь чрезвычайно вредное влияние на героических моряков французского флота.
– Эти прокламации, – сказал Маршан, – напечатаны на гектографе и составлены на великолепном французском языке, очевидно, лицом, владеющим прекрасно этим языком.
Полковник Гаввард насторожился:
– Имеются ли какие-нибудь подозрения?
– Арестованы три моряка, у которых были найдены прокламации. Они утверждают, что нашли их на палубе.
– На палубе?
– Да. Во время утренней уборки палубы.
Наступила пауза.
Полковник Гаввард сказал:
– Как представитель союзного командования, я рекомендую вам, полковник, меры сугубой осторожности. Не надо забывать…
Он подчеркнул:
– Что большевистские агенты принимают все меры к тому, чтобы на судах союзного флота…
Полковник Маршан прервал его:
– Я знаю это. Но дело в том, что некоторое расследование, предпринятое нами, наводит на мысль о противоположном…
Полковник Гаввард удивился:
– Противоположном?..
– Да. Дело в том, что часть этих прокламаций была найдена в кафе, посещающимся исключительно моряками британского военного флота. И кроме того…
– И кроме того? – спросил побагровевший Гаввард.
– И кроме того, показания одного из наших арестованных свидетельствуют о том, что прокламации были переданы ему на берегу лицом, переодетым в… – Полковник Маршан любил эффекты. Он выдержал паузу. – В обмундирование военного моряка британского флота.
После минуты тягостного молчания полковник Гаввард заверил полковника Маршана, что им будут предприняты строжайшие меры к выяснению этого печального инцидента. Он еще раз посоветовал полковнику Маршану меры сугубой осторожности.
– Опасная работа здесь, на побережье… – сказал итальянец.
Совещание пришло к определенным выводам и разошлось.
Выходя, полковник Маршан встретился с входившим Казариным и раскланялся с ним.
– Этот молодчик мне не нравится, – сказал он самому себе. Он познакомился с Казариным у Анны Ор, и тот ему не понравился сразу.
Но на всякий случай полковник Маршан улыбнулся Казарину самой своей дружеской и самой хитрой улыбкой: он предпочитал быть ласковым с окружающими.
Однако полковника Маршана ждали еще некоторые неприятности.
По приезде домой ему было доложено опять о найденных на судах французской эскадры прокламациях.
Докладывавший, молодой лейтенант, утверждал, что в данном случае французское командование имеет дело с очень сильной организацией и что…
– Господин полковник, я начинаю подозревать, что лица, распространяющие прокламации, находятся среди нас.
Полковник Маршан смерил взглядом лейтенанта.
– Какие у вас доказательства?
Молодой лейтенант покраснел, но ему хотелось выслужиться. Он сказал:
– Прокламации, найденные на «Жанне д’Арк», были найдены в трюме. В трюм, господин полковник, имели вход только люди экипажа.
– Вот как… – сказал полковник Маршан.
Он подумал.
– Хорошо, примите все меры предосторожности, лейтенант. И если вам удастся найти виновников, вы будете повышены по службе.
Счастливый лейтенант откланялся.
Полковник Маршан несколько раз прошелся по комнате, затем он велел подать автомобиль.
* * *
Режиссеру Джутичу не хватало голосовых связок. Охрипший от крика, он сказал:
– Два часа, а Анны Ор нет…
Ленский, стоявший рядом, сообщил:
– Она сейчас приедет.
– Приедет! – крикнул Джутич. – Я жду три часа, съемка не может идти!
Совершенно осатанев от бешенства, он прибавил:
– Когда спят одну ночь с британцем, другую ночь с французом – некогда сниматься… Но надо честно заявить об этом.
Ленский побледнел:
– Я не позволю вам!..
– А вы кто такой? – хрипло и тихо спросил Джутич.
Бледный Ленский повторил:
– Я не позволю…
В этот момент в ателье показалась Анна Ор. Она пристально посмотрела на обоих.
– Ругаетесь? – спросила она, пытаясь быть шутливой.
Джутич, задыхаясь от бешенства, встал и сказал:
– Госпожа Ор, шутки в сторону. Одно из двух: либо проституция, либо кино! Я предлагаю вам выбор…
Ленский сделал шаг вперед: звук пощечины привлек внимание оператора и статистов.
– Ленский, оставь, – тихо сказала Анна Ор, смертельно бледная.
Она повернулась к Джутичу:
– На каком основании вы позволили себе такую мерзость?
Джутич упрямо повторил:
– Одно из двух…
Анна Ор круто повернулась и пошла к выходу. Ее лицо продолжало быть бледным, глаза горели.
У выхода она столкнулась с Казариным. Он сказал, целуя руку:
– Вы обещали мне поехать со мной кататься…
Анна Ор на мгновение остановилась:
– Я не могу, – сказала она резко. И быстро пошла прочь.
Отойдя несколько шагов, она обернулась:
– Заезжайте за мной завтра…
На другой день ни Джутич, ни Ленский в ателье не явились. Администратор фирмы заявил, что съемки будут продолжаться под руководством нового режиссера.
Отойдя в сторону, он сказал оператору:
– Неприятная история…
– Что такое?
– Джутич и Ленский арестованы сегодня ночью. Им предъявлено обвинение в большевистской агитации среди иностранных моряков…
– Не
