надо же нам узнать, кто ты? — продолжала настаивать Мэл. Незнакомец кивнул: — Селван. Я, Селван, — шептали его губы, а в глазах была такая радость, что Мэл улыбнулась.
— Вот и молодец, — похлопав его по плечу, сказала Мэл. — Отдохни Селван, а нам надо решить, что с тобой делать.
Но видно молчуну захотелось поговорить и он перехватив ее за руку продолжил: — Сицилия, она просила меня привести пророка. Я, нашел тебя.
Ян быстро встал рядом с Мэл и перехватив его за запястье проговорил ледяным голосом: — Отпустил быстро, и даже если ты заговорил, я ее сломаю, и не дам пророку тебя спасти, и лучше бы ты молчал и дальше.
Селван разжал пальцы, но не опустил взгляда: — Княжна просит прийти пророка. Нам нужна помощь.
Вспомнить все
Темнота, которая окутывала спрятавшуюся женщину в небольшой расщелине, была страшна, неизвестность пугала. Человек смотрящий, видящий, всегда хочет увидеть опасность, увидеть тех, кто крадется в ночи.
Закрыв глаза, женщина укуталась в плащ и вспомнила весь ужас, который она пережила, когда впервые открыла глаза и увидела нависшего над ней волосатого, грязного и абсолютно голого мужчины. Ее крик, кажется должен был его оглушить, но он лишь посильнее сжал ее руки у нее над головой и продолжил вбиваться в ее тело, оскалясь и пытаясь что-то мычать сквозь свою бороду. Когда рядом она услышала тихий смех и повернула голову, увидела тех, кто ждал свой очереди. Как бы она не брыкалась, как не пыталась остановить все то, что с ней происходило — у нее ничего не вышло. Избитую, ее бросили прямо на каменном полу, набросив на ее истерзанное обнаженное тело порванный плащ.
— Я княгиня, Сицилия Ангаи, и меня ничего не сможет сломить, — шептала она, осматриваясь. Она в круглой пещере, вокруг никого и лишь одинокий факел под потолком освещает этот каменный мешок с единственным выходом, за которым слышны голоса ее мучителей. — Я выдержу все, это всего лишь тело, а моя душа бессмертна.
Но ее слова не могли дать успокоение ее душе. Встать она не могла, не было сил, ползком добравшись до стены, она попыталась забыться хоть ненадолго, чтобы понять: где она и что она может в этом состоянии. Ее магия ветра всегда была слаба, хватало лишь на бытовые нужды, и сейчас она могла рассчитывать лишь на себя или что произойдет что-то такое, что заставит небо упасть на головы ее мучителей.
Тогда ей казалось, что этот ужас насилия никогда не закончится, казалось, что это длится неимоверно долго. Сколько раз она пыталась сбежать — не сосчитать. Ее возвращали, избивали и опять насиловали, жестоко и с наслаждением. И вот однажды, она открыла глаза и увидела, что на коленях перед ней сидит высокий гигант, с абсолютно белыми волосами и добрыми глазами и протягивает руку. Тогда он казался ей в этом царстве боли чем-то нереальным и она вложила тонкую ладошку в его, оказавшись сразу в его руках, прижатая к сильном телу, укутанная в изодранный плащ.
А потом ее вымыли, переодели и даже накормили, дали выспаться на каменном полу, на котором заранее постелили дерюгу, и это не требуя плату ее телом. Незнакомец лишь гладил ее по голове и улыбался. Сицилия быстро поняла, что мужчина, который ее спас немой, нет языка, отрезали. Будь она не здесь не в этом состоянии она бы наверное придумала бы как помочь ему, но здесь в полутьме подземелья она могла лишь разговаривать с ним и благодарить за свое спасение. Она рассказывала все, что помнила из той жизни, она даже рассказала о том, что слышала избитая, лежащая на полу в те краткие моменты, когда ее насильники, натешившись с ней, сидели у входа и разговаривали, проклиная пророков, и особенно чистили в своих словах Малту — свет. И она попросила найти этого пророка, ведь тогда у нее будет шанс, нет, у них будет.
— Свет — это жизнь, если пророк так сильна, что способна освещать вокруг себя самую глубокую ночь, значит она отличный маг, она поможет нам, — говорила она, заглядывая в глаза своему другу, не зная его имени, она называла его просто — друг.
И вот уже два дня она прячется в темноте катакомб, здесь в чистилище ее никто не найдет, у нее будет шанс дождаться ее друга. Место, в которое ее привели — иначе и не назовешь: мусор, грязь, копошащиеся в лужах мелкие животные, и темнота, а еще вой. Вой, от которого сводит живот от страха, но разве умереть от зубов страшнее, чем умереть под одним из ее бывших насильников? Она согласна быть лучше здесь, чем там — наверху.
В темноте послышался шум шагов и Сицилия напряглась: «Пусть будет друг, чем банда! Я не вернусь, обратно».
Она решила, что если ее найдут она будет визжать, и кричать так как никогда не кричала. В этом месте кричать нельзя, вызовешь тех, кто крадется в ночи и убивает лишь прикосновением. Так что она умрет, но больше не даст до себя дотронуться никому.
— Куда ты нас привел Селван? — тихий мелодичный голос и вдруг все вокруг княжны вспыхнуло ярким светом. Светом, который резал глаза, который заставил ее встать и прижаться к стене, всматриваясь в невысокую девушку, в плаще и с капюшоном на голове. Но ее светлые локоны выбивались из-под капюшона и лежали на ее груди светлыми струями, а лицо — молочная кожа, тонкие черные брови и фиалковые глаза осматривали освещенное пространство. Сицилия увидела, как от яркого света разбегаются крысы, как исчезают те, кто шел по ее душу, но был спугнут и сейчас удрученно опустил голову и исчез в темноте.
— Мэлисента? — ее голос привлек внимание к ней спутницы ее друга и тонкая рука теперь направлена на нее, освещая и стоящего рядом с ней второго великана, который поднял широкий меч, понимая, что они в той части где не действуют законы. — Генерал?
— О, так нас узнали, — выдохнула Мэл. — И почему все помнят меня, но я не помню никого из вас? Мне бы хоть кто-то рассказал: кто вы?
Сицилия бросилась к Мэл и схватила ее за руки: — Я так рада, что встретила тебя моя королева.
— Королева? — ахнули сразу трое, правда, двое взглянули на замершую Мэл как-то странно. В каждом взгляде было и недоумение и страх.
— Забудьте, здесь я Малта, — выдохнула Мэл, вырывая руки из захвата и оглядываясь. — Мы вспугнули слишком многих,
