беседу. И приглашал регину с ответным визитом.
Небо было пасмурным. Парило. Несмотря на ровную дорогу, изрядно трясло. День обещал быть мрачным. И мерзким. Но действительность превзошла все ожидания.
Карета неожиданно сильно накренилась. Захрипели, рванулись драконы. Закричал кучер.
Маг выглянул в окно. Путь загораживал бородатый детина, типичный разбойник и душегуб по виду, с топором в руках.
Кучер скатился с козел, кинулся в лес. Кто-то решительно распахнул легкую дверь, ухватил мага за край камзола, вытащил на свет.
Прямо перед лицом мелькнул открытый щербатый рот. Мага поставили на колени, сорвали с пояса кошель, с руки — дорогой перстень. Блеснула в воздухе ржавая сабля.
Маг-У-Терры знал заклинание глубокого сна назубок. Все двадцать слов в нужной последовательности. Но с дрожащих губ слетело только проклятое «Т-т-тром».
Просвистела стрела. Человек со щербатым ртом упал затылком вниз. Остальные бродяги кинулись врассыпную. К карете спешили три вооруженных до зубов всадника. За ними поднимала дракона на дыбы регина в домашнем капоте.
Меллори соскочила с седла. Подбежала к молодому магу. Обняла.
— Вы… Вы… Какой же вы упрямый осел. Черт с ним, с обетом, когда речь идет о собственной жизни. Хорошо, что я почувствовала, что я успела…
Маг-У-Терры осторожно погладил регину по растрепавшимся волосам. Слова с трудом вырывались из пересохшего горла. Ну и черт с ним.
— М-м-меллори. Я п-п-почту за честь учить вас магии. Как только вернусь из путешествия. Т-т-только хочу сказать. Сам-то я ни черта и не умею.
Мих
Мих подошел к стенам Мереца уже после полудня, отшагав часов пять по пыльной ухабистой дороге. Несмотря на то, что жарко не было, рубаха промокла от пота на спине и под мышками, на губы то и дело скатывались соленые капли, ноги в грязных разношенных сапогах немилосердно гудели.
Стены Мереца были высокие, каменные, надежные. Не для защиты от врагов, конечно. Скорее, чтобы в город никто не проник незамеченным и, что еще хуже, бесплатно.
В этом мире, слава богу, сейчас не воевали. Король, Реджинальд Амидей Соколай и кто-то там еще, крепко держал государство за горло волосатой лапой. Хотя про «волосатую» Мих точно не знал: пить с Реджинальдом на брудершафт ему пока не приходилось. Да и в столице Мих не бывал. Но в скором времени собирался.
Впрочем, может, кулак был и не слишком железный. Ведь объединил разрозненные до этого герцогства дед нынешнего монарха уже лет сорок тому назад. Нынешний только пожинал плоды. Но познания по истории этого мира у Миха были скудные. Простой народ, с которым он в основном общался, предпочитал жить настоящим, храня в памяти лишь заклятия, легенды и приметы.
На подходе к воротам возникла давка. Впереди поднимало копытами пыль стадо мелких, длинношерстных овец, которое пастухи с собаками гнали на продажу. Сзади поджимал караван из трех фургонов. Тягловые драконы чуяли скорый отдых и кормежку, пускали вонючий дым, бодро всхрюкивали, тянули повозки. Покусывали овец за круглые бока. Пару раз пребольно тяпнули Миха. В конце концов с измазанным сажей лицом, в штанах, покрытых клоками шерсти, Мих пробился к пропускной будке.
Стражники спросили медную монету. На одиноких путниках в поношенной одежде и с тощим заплечным мешком здесь не наживались. Наживались на купцах или, на худой конец, на тех, кто имел средство передвижения и тягловую силу.
Один из стражников, отъевшийся, пузатый, с красной рожей и, факт, что с гипертонией в начальной стадии, выпирающий из кожаной кирасы, как тесто из квашни, увидев сине-белую лекарскую косынку на шее Миха, не упустил возможности продемонстрировать свою значимость.
— Работать только на площади Хромого Дракона, шума не создавать, не выступать, лечить тихо, смиренно.
— Как же можно выступать! — отозвался Мих. — Я человек мирный. Порядки знаю.
И на всякий случай сунул стражнику еще одну монету, персональную. Тот привычным жестом сгреб медяк в карман.
— Взяточничество это не порок, а состояние души, — философски вздохнул Мих и огляделся: надо было искать какой-нибудь пристойный караван-сарай.
Это оказалось делом несложным. Мих пропустил едущие за ним фургоны и зашагал следом. Караван вывел его на Приезжую Улицу.
Комната в гостинице оказалась маленькой, с колченогой кроватью, коричневыми следами раздавленных клопов на стене и крошечным слепым окошком. Но это не имело значения. Главное — принесли шайку с горячей водой, и Мих смог наконец-то вымыться и переодеться в чистое. Грязную одежду унесла гостиничная девка с обещанием постирать.
— Мыльного корня не экономь! — крикнул ей Мих вдогонку.
С перспективами на дальнейшее передвижение тоже все отлично сладилось. Караван, приведший Миха на Приезжую Улицу, через два дня отправлялся в пустыню. Взять его хозяин согласился сразу: лекарская косынка часто играла в пользу Миха.
Выполнив программу-минимум, доктор пошел обедать, на первом этаже караван-сарая подавали еду.
Мих удобно устроился за столиком у стены, заказал жаркое из кролика и пиво. Огляделся.
Посетителей было мало. Красноносый старик, цедивший, судя по всему, не первую кружку, развалился на табуретке у двери. Напротив худая, недокормленная девчонка лопала картошку с брюквой.
— Высокая какая, — машинально отметил Мих, подцепляя ложкой кусок мяса побольше. Вилок в этом мире пока не существовало. Не додумались местные модники до широких веерных воротников, мешающих донести руку до рта.
Девчонка напротив закончила есть, отодвинула горшок, вытерла ладонью свежий красивый рот, встала, но качнулась вдруг, хватаясь за спинку стула.
Мих едва успел подскочить, подхватить под локоть. Иначе бы точно грохнулась.
Мих вывел побледневшую в прозелень дылду во двор, приказал: «Ложись на траву, ноги, вон, на чурбан положи, чтобы выше головы были. Через пять минут будешь как новенькая».
Подумал еще и спросил: «Тяжелая, что ли? Так чего одна шляешься?»
Девчонка промолчала, отвернувшись.
— Данница, — догадался наконец Мих. — Интересно. Никогда чеканок не видел. Загадочные штуки. Артефакты, блин.
Девчонка на всякий случай отодвинулась. Вцепилась в пояс юбки.
— Истеричка малахольная, — констатировал Мих. — Кому же это надо беременную грабить на свою голову? Полежи еще немного. Да резко не вставай, опять голова закружится. А я пошел обратно. Кролик остынет.
