хорошо. Увидимся завтра на работе? – спрашиваю я с полным ртом макарон. Я быстро запиваю их вином.
– Да, я приду. – Она надевает свое пальто, и в этот момент Ноа спускается со второго этажа. Его волосы мокрые после душа. Он одет в клетчатые домашние штаны и на нем нет футболки.
Увидев Ронду, мальчик немного опускает плечи.
– Уже уходишь?
В ответ на вопрос женщина взъерошивает его влажные волосы.
– Да, дружок. Увидимся на следующей неделе?
– Хорошо. – Ноа слегка ей улыбается. От этого мое сердце замирает.
Мы прощаемся с Рондой, и Ноа сразу же собирается наверх.
– Эй, погоди секунду! – окликаю его я. Он останавливается и оборачивается ко мне. – Как тренировка?
Ноа поводит худым плечом.
– Нормально.
– Ронда сказала, что ты будто бы был… немного расстроен. Когда она закончилась. – Я делаю шаг навстречу брату, стараясь не двигаться слишком резко. Словно он – дикий звереныш, и я могу легко его спугнуть.
Ноа тяжело вздыхает.
– Да ничего такого. Просто этот дурацкий новый тренер… раскомандовался.
Воспоминания о Митче Андерсоне и его грубом отношении к мальчишкам заставляют меня нахмуриться. Я все еще задаюсь вопросом, не сделали ли они что‐то плохое, чем заслужили выговор. Но Андерсон, по‐видимому, известен свои вспыльчивым характером. Я стискиваю зубы.
– Мне с ним поговорить?
Глаза Ноа расширяются, и он мотает головой из стороны в сторону. Затем он открывает рот, будто собирается сказать что‐то еще. Мое сердце сжимается от любого его малейшего движения, это просто смешно. Но, может быть, это можно назвать прогрессом.
Ноа вновь сжимает губы и опускает голову. Но через мгновение он вновь поднимает свой взгляд на меня.
– Ты… Эм… Придешь на следующую тренировку?
– Конечно приду, – возможно, я говорю это слишком радостным голосом, но я очень хочу расположить к себе брата.
– Может быть, ты… – начинает он, но сразу же замолкает, вновь вперившись в пол.
– Что? – Он действительно хочет что‐то у меня попросить. Это и правда прогресс. Сердце у меня в груди бьется как бешеное. Мы обязательно преодолеем этот неловкий период в жизни, когда он едва со мной разговаривает, и вновь вернемся к тому, что он будет считать меня крутой сестрой. Как было, когда я еще не стала его опекуном, славные дни, когда я отправляла ему сувениры из моих поездок.
– Может быть, ты не будешь выходить на лед в следующий раз? Это было ужасно неловко.
Сердце сразу же замирает. Уверена, что, помимо этого, я меняюсь в лице. Я стараюсь изо всех сил спокойно улыбнуться. Мой брат меня стыдится. Ничего страшного. Бывает. Все супер.
– Конечно. – Я пожимаю плечами.
– Ладно. – Он смотрит на меня, как на сумасшедшую, и это чуть не выводит меня вновь на эмоции. – Ну, спокойной ночи тогда.
– Доброй ночи, Ноа.
Два дня спустя мы приезжаем на каток на очередную тренировку Ноа. Я никогда бы не подумала, как много родительской энергии уходит на занятия спортом: тренировки, стоимость экипировки, матчи. Это занимает всю твою жизнь. Но Ноа это нравится, и я готова сделать все, чтобы он был счастлив.
Наверное, это и есть причина, по которой родители продолжают водить своих детей на спорт. Они смотрят за тем, как их детки занимаются любимым делом. Хотя каждая мамочка на трибунах смотрит не на своего ребенка, а на Митча Андерсона.
Я могу признать, что это завораживает – наблюдать, как крупный, мускулистый мужчина изящно двигается по льду с грацией фигуриста. Его движения и не должны быть красивыми, но тем не менее его мастерство впечатляет. И конечно, это единственная причина, по которой я не могу отвести от него глаз. Конечно же, не из‐за его темной бороды или широких плеч. И уж точно не из‐за огромных рук, которые я вижу всякий раз, когда он снимает свои большие хоккейные перчатки.
Митч скользит по льду за ограждением, проезжая прямо мимо меня и моей новой компании мамочек. Затем он без малейшего труда отъезжает назад, слегка повышая голос на одного из мальчиков. По тону можно понять, что он на него не злится.
Две женщины рядом со мной синхронно вздыхают, и я закатываю глаза от того, как очевидно они по нему сохнут.
– Девчонки, угомонитесь. Давайте просто почиллим, – говорю я, используя новое слово, которое я услышала от Ноа. В один из тех редких моментов, когда он со мной разговаривает.
– Митч днями напролет у меня в мыслях, а я и не против. – Стеф двигает рыжими бровями, и мы все смеемся.
Затем к нам подходит муж Тори. Она познакомила нас сегодня, когда дети переодевались. У мужа Тори, Брайана, голубые глаза, и он кажется общительным и дружелюбным. На голове у него кепка «Ди Си Иглз», из‐под нее торчат растрепанные каштановые волосы.
Брайан смотрит на свою жену, качает головой и дуется, а затем бросает клетчатый шарф прямо ей в лицо:
– Держи, детка. Думаю, тебе пригодится, чтобы вытереть слюни, – поддразнивает он ее.
Тори встает, закидывает шарф прямо ему на плечи и притягивает мужа, чтобы поцеловать его.
– Никто с тобой не сравнится, дорогой.
Поцеловав Брайана, она отстраняется, но он притягивает ее за края куртки и прижимает к себе, чтобы вновь поцеловать.
– Хватит! – слегка вскрикивает Тори. – А вдруг Митч увидит и подумает, что я занята!
Смеются все, кроме ее мужа. Он закатывает глаза.
– Ты сумасшедшая.
Она подмигивает ему в ответ, а затем смотрит на меня.
– Ребят, а вы заметили, что Митч пялится на Энди?
От этих слов Стеф заметно краснеет. Она же не… ревнует? Я напрягаюсь в плечах. Я сама частенько посматриваю на этого грубияна, но ни разу не замечала, чтобы он глядел в мою сторону.
– Он не пялится. Прекрати, – шепчу я, смотря сквозь стеклянное ограждение, чтобы удостовериться, что его нет рядом. Не то чтобы я действительно была ему интересна.
Брайан усмехается.
– Я – мужик, но даже я заметил, как часто он сюда поглядывает. Я просто рад тому, что он не смотрит на мою жену. Учитывая, что она так и хочет уйти с ним.
Тори шлепает мужа по плечу.
– Да я бы ни за что не пошла с ним, и ты знаешь это! Любоваться творением божьим это одно… а вот забираться на него – это другое.
Мы все смеемся, даже Брайан хохочет с нами.
Тори игриво толкает меня в бок.
– Позови его куда‐нибудь. Ты же не занята?
– А как же я? – спрашивает Стеф, оскорбленная происходящим.
– Подруга, на твоих бумагах о
