будет сдерживаться. Нет, он будет навязчивым. Полным нежелательных советов. Он расспросит её обо всём под прикрытием вежливой беседы. Будет настаивать на том, чтобы что-то сделать для неё. Неожиданно появится у неё дома. Да, он будет занозой в заднице. И это странным образом заставило его улыбнуться.
Глава 4
Когда заиграла песня Led Zeppelin про лестницу в небеса, Фрэнки согнула руку и поморщилась. Рука начинала затекать и неметь от всей этой шлифовки металла. Однако она не хотела прекращать работу над скульптурой. Та ещё не готова.
Фрэнки схватила с полки бутылку с водой, и, открыв её, сделала большой глоток. Услышав, стук в дверь, благодаря чуткому слуху перевёртыша, она проигнорировала его. Фрэнки решила, что это Брэд, который несколько раз пытался дозвониться до неё утром. Он оставил голосовое сообщение, говоря, что просто хотел поговорить о Лидии, прежде чем Фрэнки примет какое-то необдуманное решение. Другими словами, он надеялся отговорить её от встречи с Лидией. Учитывая то, что она уже с ней встретилась, это бессмысленный разговор. Он бы не разозлился — он уважал то, что у неё есть собственное мнение, и она может принимать решения сама, — но разочаровался бы в ней. Его лекции были длинными и нудными, а у неё на них не было ни времени, ни желания. Кроме того, она ещё не решила, стоит ли ей встретиться с Айрис, и не хотела, чтобы чьё-то мнение повлияло на решение. Принять его оказалось непросто, пока она чувствовала себя эмоционально нестабильной и, как будто её тянули в разные стороны. Предсмертная просьба Айрис казалась справедливой. Старушка потеряла своего сына, и, если то, что говорила Лидия, правда, ей запретили видеться с внучкой. Айрис не заслужила быть наказанной за кого-то другого, даже если этот кто-то был её сыном.
Но, вступив на территорию стаи, можно открыть ящик Пандоры. Айрис определённо разозлится на людей, которые скрывали от неё внучку. А Фрэнки не хотела слушать, как кто-то плохо отзывается о её бабушке и дедушке — людях, которые расстроятся, что она встретится с Айрис. Придётся ли Фрэнки когда-нибудь выбирать между двумя семьями? Ожидает ли стая от неё ответов о том, что произошло той давней ночью? Была ли у неё большая семья в стае Бьорна, которая тоже хотела с ней связаться? Фрэнки также могла признать, что её задело, что никто из Стаи Бьорна или Стаи Феникса не пытался с ней связаться. Брэд был прав, когда говорил, что перевёртыши защищают своих детёнышей. Если Лидия сказала правду, они пытались, когда она была ребёнком. Но Фрэнки уже давно не ребёнок, и думала, что слова Лидии «Я боялась, что ты нас возненавидишь, и было удобнее не знать» не самое весомое оправдание.
На самом деле, Фрэнки казалось более вероятным, что Айрис и Лидия видели в ней напоминание о том, что сделал Кристофер, и на подсознательном уровне не хотели, чтобы она постоянно напоминала об этом. Возможно, Айрис и Лидия, точно так же, как Марсия и Джеффри, хотели отодвинуть правду в сторону, чтобы им было легче двигаться дальше. Фрэнки даже не могла винить их за это, но всё равно больно. И эта уязвлённая часть её негодовала на стаю за то, что она вернулась в её жизнь, когда так долго избегала её. Какое право они имели требовать от Фрэнки чего-то, если они отпустили её, а потом держались в стороне? Она им ничего не должна.
Тем не менее, она не могла избавиться от желания узнать о своём отце, своей семье, людях, которые могли бы стать её товарищами по стае. Плохо, что несмотря ни на что, ей было любопытно? Осудила бы её мама за это или восприняла бы как предательство? Фрэнки думала, что нет, но чувство вины наваливалось. Ну что ж, это можно только добавить к той груде вины, которую она уже несла. Её мать была убита. Она видела, как это произошло, но ничего не помнила.
Было тяжело понять, что она — свидетель того, как отец убил её мать, а затем и себя. Но ничего не помнить? Как мог человек забыть что-то подобное? Ладно, она понимала, что люди редко помнят себя в ранние годы. Но, тем не менее, она была свидетелем убийства и самоубийства. И всё равно ничего не помнила.
Она спрашивала себя, те ночные кошмары, которые снились в детстве, на самом деле повторения того события, которое разум, казалось, хотел похоронить ради её благополучия. Она и кошмары не помнила. Только фрагменты из…
Музыка внезапно стихла, и Фрэнки обернулась. Там оказался Трик, который, по-видимому, обошёл дом и вошёл через открытую боковую дверь студии. Она поправила защитные очки, раздражённая тем, что — как ни странно — была рада его видеть. Её волчица села, мгновенно насторожившись и обрадовавшись, что он пришёл.
Трик поднял руки в знак примирения.
— Я стучал. Ты не слышала. — Его глаза остановились на скульптуре. — Ух ты.
— Я слышала стук, просто его проигнорировала, так как занята и всё такое.
Она надеялась, что ясно дала понять, что ему нужно уйти, но он её не слушал. Внимание Трика было приковано к скульптуре. Находясь на рабочем месте, она была выше него. Он обошёл вокруг, осматривая и изучая скульптуру с чувством абсолютного восхищения. Фрэнки покраснела, внезапно почувствовав неловкость. Она не привыкла к тому, что люди, кроме Эбигейл и её «коллег по цеху», так внимательно осматривают её работу. Она начинала чувствовать себя уязвимой.
— Я видел некоторые из твоих работ в галерее на сайте, но когда видишь их вживую — иное дело. — Трик немного отступил. — Я никогда не думал, что лошадь может выглядеть так пугающе. Как что-то может выглядеть красивым и мощным и в тоже время чертовски устрашающе?
Она закрыла бутылку и поставила на полку.
— Это адский конь.
— Фрэнки, это чертовски удивительно, — честно сказал Трик, не стараясь угодить или польстить. Скульптура действительно была впечатляющей, он был восхищён.
Фигура представляла собой переднюю часть лошади, и при этом не выглядела незавершённой. Будто конь застыл в прыжке из другого измерения или что-то в этом роде. Он полностью из чёрного металла — некоторые детали были толстыми и гладкими и слегка закручивались,
