— И вам доброго вечера, — бурчу я, не прилагая и толики усилий для того, чтобы изобразить радушие.
Ни к чему притворство. Мы терпеть друг друга не можем. Лично у меня есть веские для этого причины. Во-первых, Сусанна Георгиевна с самых первых минут знакомства не питала ко мне нежных чувств и систематически напоминала об этом: срабатывала, точно таймер, повторяя снова и снова, что мы с Тимуром существуем на разных социальных орбитах. Она открыто демонстрировала рвение женить драгоценного сыночка на другой девушке, а меня выставить прочь из его жизни.
Потому что я неподходящая. Моя семья не влиятельная и не богатая, я шумная, наглая, амбициозная. А для Тамерланчика она хотела покладистую и тихую, в совершенстве владеющую способностью держать все, что думает, за зубами и улыбаться, несмотря ни на что.
Перехотела я лимоны. Чувствую, словно цитрусовым кислым соком наполнен рот.
Молча отворачиваюсь от статной черноволосой женщины и бреду, куда глаза глядят. Разумеется, она считает это высшей степенью хамства.
— Я с кем разговариваю? — пискляво ворчит змея. Каждое ее слово вонзается мне в затылок острым наконечником стрелы, пропитанным ядом. — Только посмотрите на эту мерзавку!..
Ускоряю шаг, задаваясь вопросом, почему не отвечу ничего на оскорбление. По привычке, наверное. Ведь смысла терпеть больше нет. Раньше я топталась на собственной гордости — и этой женщине позволяла, — чтобы не тревожить конфликтами Тамерлана.
Руки чешутся от желания громить и кромсать все вокруг. Сусанна Георгиевна устроила танцы на костях нашего с Тимом брака и трезвонила всем, кому не лень, о том, какая я редкостная дрянь, опорочившая доброе имя их семьи.
Блуждание по магазинным отделам не приносит удовольствия, а скованность движений усиливается с каждым шагом. Не могу избавиться от ощущения, словно свекровь следит за мной, притаившись за каким-нибудь стеллажом, и наговаривает всяких проклятий. Я беру совсем не то, что планировала, и иду к кассам. Настраивалась употреблять меньше лактозы, тем не менее, корзина заполнена творожной массой, йогуртами и пудингами... У меня странный способ преодоления стресса — я объедаюсь молочкой.
— За фигурой бы последила, — раздается за плечами пренебрежительное цоканье.
Я отшатываюсь в сторону, от испуга схватившись за сердце. Разворачиваюсь и снова вижу Сусанну Георгиевну. Ее тележка забита с горкой.
— Вы преследуете меня? — хмуро гляжу на нее.
— Не придумывай, — закатывает глаза и фыркает вяло.
Очередь перед нами двигается, но впереди меня еще человек шесть, не меньше. Собираюсь спросить увязавшуюся за мной Сусанну, что же она забыла в моем районе, но она опережает:
— Если ты еще помнишь, двоюродная бабушка Тамерлана живет неподалеку. Вот, — напыщенно стреляет глазами на товары в своей тележке, — везу старой одинокой женщине продукты. Ты, я надеюсь, не мелькаешь перед ее глазами, не портишь настроение? У нее сердце…
Какая ж она наглая! Не стоит с ней продолжать разговор, но внутри такой пожар, что я едва ли могу удержаться.
— А, по-вашему, я должна из квартиры не выходить?
— Ха! Из квартиры, которую тебе оставил мой сын! — брезгливо морщит она губы. Никогда не устанет меня этим попрекать. — Если бы он послушал меня и купил жилье в хорошем районе, я бы ни за что не позволила тебе оставить его себе, — Сусанна, как всегда, не щадит.
Она, конечно, понимает, что унижает сильнее, намекая на подачки. Но просто молчать не буду! Я ей выговариваю, напоминая, что эту квартиру мы с Тимуром купили вдвоем. Да, он вложил денег больше, чем я, но собственность — общая! Я предлагала Тиму обменять нашу двухкомнатную на однушку, но он сам не захотел. А съезжать из квартиры, которая по праву и моя тоже, я не собираюсь.
— Ты еще смеешь мне все это высказывать… Да я бы на твоем месте глаза стеснялась поднимать на мать человека, которого предала! Я бы из города уехала, чтобы о себе лишний раз не напоминать! О своем позоре!
Сусанна говорит громко, эмоционально, активно жестикулируя. Любому было бы очевидно, как сильно она ненавидит меня. Я сжимаю кулак свободной руки и вдруг застываю, когда приходит понимание, что люди вокруг перестали шуметь, говорить о своем, только касса попискивает характерными звуками. Оборачиваюсь, сгорая со стыда: все покупатели действительно уставились на нас с интересом, кое-кто — с раздражением. Моя очередь подошла. Положив выбранные продукты на конвейерную ленту и, извинившись, буквально выбегаю из супермаркета.
Зря я думала, что все закончилось. Зря надеялась. Не проходит и минуты, как Сусанна Георгиевна догоняет меня невдалеке от парковочных мест. Я слышу за спиной озлобленный на меня голос.
— Сбегаешь, да? Совестно?!
— Ничего мне не совестно, — поворачиваюсь к ней, гордо вздергивая подбородок. Да и плевать, что и здесь у нас появятся зрители.
Напротив маркета городские власти организовали небольшой фонтан и детскую площадку, так что зеваки однозначно подтянутся. Я пытаюсь говорить потише, но бывшая свекровь не бережет голосовых связок. Мне просто хочется восстановить справедливость и свое честное имя.
— Я не сделала ничего плохого.
— Ах, ты не сделала ничего плохого?! Все-таки как же тебя защищал мой сын, а я оказалась права! Не женился бы на проститутке — не пришлось бы потом разводиться.
Я почти задыхаюсь от гнева, который поднимается во мне.
— Как вы смеете… — шиплю я, готовая накинуться на нее. — Как. Вы. Смеете.
Сусанна беспечно отмахивается.
— Ой, заткнись, на том видео…
— То видео было снято давно и ничего не доказывает! Я была глупая, что сохранила его на телефоне! Я была глупая, что вообще решила его снять.
— Не рассказывай мне сказки. Для кого ты его снимала? Кто лучше моего сына? — Сусанна выдает это так, словно получила удар по своему самолюбию.
Я хоть вскипаю от обиды и ярости, но в двести восемьдесят первый раз объясняю бывшей свекрови, как было: тот ролик, где я совсем голая, попал в Интернет полтора года назад, но снимала я его целых шесть лет назад! У меня украли тогда телефон, я не успела удалить видео. Мы с моей университетской подружкой, будучи не целованными девственницами, экспериментировали. Нам было интересное многое, связанное с интимом. Дурочки были, но пострадала я одна. Вся семья Тимура абсолютно уверена, что я, будучи замужем за ним, сняла неподобающий ролик для своего любовника! Чушь! Там, в видео, за спиной у меня стена с отклеивающимися обоями. Где я ее взяла, по их мнению? Уехала обратно в общагу, чтобы порно снять для другого мужика?! Да и по качеству самого ролика понятно, что оно снято в моей юности. Я не собиралась себя кому-то показывать. Тамерлан был моим первым мужчиной и остался единственным. Я никогда не изменяла ему.
Сусанна Георгиевна не унимается:
— А зачем же ты раздевалась на камеру? — она щурится и улыбается, по глазам видно, что нисколечко мне не верит, просто издевается. — И все это там… делала, — ехидный смешок. — Или вы с подругой, что, вместе… это… что ли?
