и духовных испытаний. Физические упражнения, от которых поначалу ныли все мышцы, чередовались с медитацией, во время которой я учился познавать собственное тело и контролировать бурлящую в нем энергию. Уроки боя — с беседами о природе Ци и сложной философии боевых искусств, которые Тинг излагала с поразительной ясностью и глубиной.
Тинг оказалась строгим, требовательным, но справедливым учителем. Она не жалела меня, выжимая из меня все соки, заставляя выкладываться на полную, преодолевая боль и усталость. Но при этом она всегда была готова поддержать, подбодрить в трудную минуту, объяснить непонятное, развеять сомнения.
Дни летели за днями, сливаясь в единый поток тренировок, медитаций, спаррингов. Я чувствовал, как меняюсь, становлюсь сильнее, выносливее, дисциплинированнее. Я уже не падал замертво после получаса пробежки, научился отключаться от внешнего мира, концентрироваться во время медитации, даже основам некоторых базовых приемов боя, которые поначалу казались мне верхом совершенства.
— А ты не так уж безнадежен, — с усмешкой заметила Тинг, наблюдая, как я отрабатываю удар ногой. — Ещё немного, и сможешь дать отпор паре-тройке гоблинов.
— Спасибо, обнадежила, — буркнул я в ответ, но в глубине души ликовал.
И вот настал день, когда Тинг объявила:
— Сегодня мы начнем осваивать первую ступень Медного пути — Искру.
Она отвела меня на ту же поляну, где проходили мои первые уроки медитации.
— Ты уже знаешь, как чувствовать свою Ци, — начала она. — Теперь тебе нужно научиться удерживать её, не давать ей рассеиваться.
Тинг глубоко вдохнула, концентрируясь, и её тело окутало едва заметное свечение.
— Представь, что твоя Ци — это вода, — продолжала она, и её голос прозвучал словно издалека. — Ты должен построить плотину, чтобы удержать её, не дать ей утечь.
Она медленно развела руки в стороны, и свечение вокруг неё усилилось. Я почувствовал, как от её тела исходит тепло, словно от раскаленной печи.
— Сконцентрируйся, — произнесла она, не размыкая глаз. — Найди свою Искру. Раздуй её. Сделай так, чтобы она горела ярко!
Я закрыл глаза, вспоминая все, чему меня учила Тинг. Я дышал медленно и глубоко, концентрируясь на ощущении тепла в районе солнечного сплетения.
И вдруг…
Я почувствовал это. Словно крошечная звездочка вспыхнула внутри меня, разливая по телу приятное тепло.
Я открыл глаза и увидел, как мои руки окутывает слабое, мерцающее свечение.
— Молодец, — прошептала Тинг, и её собственное свечение медленно погасло. — Ты сделал это.
Я смотрел на свои руки, не веря своим глазам.
— Это… это только начало, — продолжала Тинг, подходя ко мне. — Путь воина Ци долог и тернист. Тебе предстоит ещё многому научиться. Но… ты на правильном пути, Макс. Я это чувствую.
Пока я, обливаясь седьмым потом, с трудом разгибая затекшие мышцы, о существовании которых даже не подозревал, упорно постигал азы боевого искусства этого неведомого, полного неожиданностей мира, герцог Шан не терял времени даром. Дворец, обычно наполненный сонной, размеренной негой, убаюкивающий шелестом шелковых нарядов и неспешными разговорами придворных, превратился в беспокойный улей, жужжащий секретами и интригами, словно кто-то разворошил спящий муравейник.
Каждое утро, еще до того, как первые лучи восходящего солнца проникали сквозь тяжелые шторы, а Тинг, свежая и бодрая, буквально вытаскивала меня, разбитого и ноющего, на тренировочную площадку, я наблюдал из окна своей комнаты удивительную картину. В кабинет герцога, словно ручейки, стекающиеся в могучую реку, одни за другим входили гонцы. Запыхавшиеся, с загорелыми от долгих поездок и невзгод лицами, сжимающие в мозолистых руках запечатанные свитки, словно они содержали не просто бумагу и чернила, а ответы на все вопросы мироздания. Следом за ними, ступая неторопливо и важно, проходили толстые, разряженные в шелка и бархат, торговцы с глазами, хитрыми и проницательными, как у старых, бывалых лис. Их сменяли напыщенные вельможи, чьи лица, привыкшие отражать лишь высокомерие и презрение к низшим слоям общества, теперь выражали смущение и тревогу, тщательно скрываемую в глубине их надменных глаз.
Иногда к этой пестрой, наполненной шепотом и тайнами толпе, присоединялась Ян. Даже издали, наблюдая за ней из окна моей комнаты, я видел, как она изменилась за эти дни. Она держалась с непривычным для её лет достоинством. Её взгляд, который раньше выражал лишь беспокойство, теперь горел уверенностью в своих силах. А голос, доносившийся обрывками из открытых окон, звучал уже не робко и сбивчиво, а уверенно и властно, как и подобает настоящей правительнице, в чьих руках должна сосредоточится судьба целого государства.
Однажды вечером, когда солнце уже скрылось за горизонтом, а моё измученное тело просто умоляло о пощаде после очередного дня, посвященного пытками, гордо именуемыми Тинг «тренировкой», я сидел у себя в комнате. Чтобы хоть как-то приглушить боль в мышцах, я потягивал травяной настой, который, по словам Тинг, должен был творить чудеса. Правда, на вкус он больше напоминал отвар из болотной тины, щедро сдобренный горечью и чем-то еще, трудноопределимым, но отвратительным. Однако, Тинг, улыбаясь своей загадочной улыбкой, уверяла, что это невероятно полезно и что уже очень скоро я сам почувствую положительный эффект. Оставалось только верить…
И вот, когда я уже почти убедил себя, что мне становится легче, в дверь постучали. На пороге, с улыбкой на губах, показалась Ян. Она выглядела уставшей, под её глазами залегли тени, а на щеках появился нездоровый румянец, но глаза… глаза её сияли от радости, словно она знала что-то очень важное, что-то такое, что вселяло надежду.
— Макс, — сказала она, входя в комнату и прикрывая за собой дверь, — у меня хорошие новости!
Она подошла к столу и опустилась на стул, бросив на него тяжелую бархатную мантию. Тинг приподняла голову, с интересом наблюдая за ней, но с места не сдвинулась. Поняв, что речь идет не о сливках, она снова устроилась поудобнее и закрыла глаза.
— Дяде удалось убедить правителей трех северных провинций выступить против моего брата, — продолжала Ян. — Они собирают свои войска и готовы двинуться на столицу, как только мы дадим сигнал.
— Это… это же отлично! — воскликнул я, хотя мне это ни о чем не говорило. — А твой дядя… он просто мастер интриг!
— Дядя действительно многое сделал, — кивнула Ян. — Он вел переговоры неделю, встречался с послами, отправлял гонцов… Он даже умудрился перетянуть на нашу сторону некоторых из придворных моего брата, пообещав им амнистию и высокие посты.
— Хитрый лис! — усмехнулся я, вспомнив нашего знакомого лесовика.
— Но это еще
