по коже бегут мурашки. Я смущаюсь, но ради достоверности заставляю себя заглянуть ему в глаза. Они светятся озорством, а еще в этот самый момент кажутся невероятно счастливыми.
— Ну, раз такие дела, — мнется Вадим, подбирая слова. — Ты это, Лер. Прости, что так вышло, и мы про тебя забыли. Я думал, посидишь немного, и отпустим. А потом как-то все завертелось. В общем, предлагаю начать сначала. Ну как, мир? — неожиданно протягивает он мне свою крепкую ладонь, и я уже готова ответить, но тут в дело вступает разъяренная Злата, со злостью ударяя Вадима по руке.
— Какой еще мир? Вы что тут с ума посходили? — брызжет слюной в сторону Илюхина, и тут же срывается на Егора. — Ты и эта деревенщина? Серьезно⁈ — шипит от бешенства, будто ей нанесли личное оскорбление.
— За деревенщину ты тоже извинишься, — настаивает Ветров.
— Не стану я ни за что извиняться. Она получила, что заслужила!
— Даже так? — выпускает меня из объятий и выходит вперед, закрывая своей спиной. — А если твой отец узнает о том, как ты развлекалась с новым преподом в лаборатории?
В первую секунду ее глаза округляются от ужаса, но она быстро берет себя в руки.
— Ничего не было! У тебя нет доказательств!
— Уверена? — сохраняет спокойствие Егор, а мне становится так гадко. Пусть и ради меня, но не шантажом же выбивать из нее извинения? Да и раскаянием там вряд ли будет пахнуть.
— Ты этого не сделаешь, — тушуется Никонова, разом растеряв напускную храбрость, а в ее голосе сквозит нечто похожее на отчаяние.
— Не сделаю, конечно. Ведь ты извинишься. Язык не отсохнет, правда, Злат?
— Егор, не надо, — беру его за руку и тяну за собой, понимая, что ничего хорошего из этой затеи не выйдет. — Пожалуйста, давай просто уйдем.
— Вот и вали, Травка! — выливает на меня Злата всю свою желчь. Ее карие глаза, подведенные густыми стрелками, блестят будто от бешенства, голос сквозит отборным ядом. — Тебе тут не место, еще не поняла? Напялила модные шмотки, и что? Ты все та же нищебродка из деревни и никому не нужна!
— Не суди по себе, — обрывает ее Егор и наконец разворачивается в мою сторону, собираясь уходить, чему я очень рада.
Правда, уйти далеко не успеваем. Нам в спину раздается гневное: «Да пропади ты пропадом!»
В руках снова искрит, и тут случается непоправимое. В небе гремят раскаты грома, а прямо перед нами в асфальт ударяет молния, образуя черную воронку.
Все происходит слишком быстро. Один шаг и Егора затягивает туда, как если бы он провалился в открытый люк, которого еще мгновение назад не было.
— Нет! Нет! Нет! — кричу, готовая прыгнуть за ним следом, но подоспевший Илюхин не пускает, вцепившись в меня мертвой хваткой. Еще и оттаскивает подальше. — Пусти, я его не оставлю!
Не знаю, как это выходит, но из моих ладоней тоже вырываются молнии, яркие, светлые. Тянутся подобно сияющей паутине за ним следом, встраиваясь в эту черную воронку, только она все равно становится все уже, пока и вовсе не исчезает.
— Нет, Егор, Нет! Пожалуйста, не оставляй меня. Вернись, — падаю на асфальт, продолжая колотить по нему кулаками. И сквозь слезы не замечаю, как с неба обрушивается целая стена из дождя, смывая последние его следы.
Глава 6.2
Хлебные крошки
ЛЕРА
Я не хочу никуда уходить, хоть давно уже промокла до нитки, и зуб на зуб не попадает. Совсем недавно здесь был проход, куда провалился Егор. Кто знает, вдруг он снова откроется? Илюхин видимо придерживается другого мнения, потому что подхватывает меня на руки, вытаскивая из образовавшейся лужи и, не спрашивая, затаскивает в свою машину.
— Оставь меня! — колочу его куда придется, но он будто не замечает, а еще пристегивает ремнем безопасности.
— Не оставлю.
— Я должна быть там.
— Не думаю, что Егор хотел бы этого. Сляжешь с воспалением легких, никому лучше не сделаешь, — настаивает он на своем.
— Но мы должны что-то сделать! Не сквозь землю же он провалился?
— Об этом я и хотел поговорить.
Удостоверившись в том, что я прихожу в себя и не стану убегать, Вадим захлопывает дверь. Дождь и не собирается утихать, в небе слышны новые раскаты грома, от которых я невольно вздрагиваю. Обойдя машину, Илюхин занимает водительское кресло, и переводит взгляд на мои ладони.
— Рассказывай давай, что это вообще было? Твоих рук дело?
— Моих⁈
Я все еще в шоке от произошедшего, но эти его нелепые обвинения заставляют мозг напрячься и работать активнее.
— Да, твоих, — смотрит на меня, будто инквизитор на ведьму. — Я сам видел эту электрическую паутину, которую ты запустила в воронку.
— Я не знаю, как это вышло. Ясно⁈ Но хорошо помню, что сама воронка появилась сразу после того, как Никонова наслала на нас проклятье. А где, кстати, она сама?
— Проклятье⁈ — усмехается Вадим, даже сейчас оставаясь слепым влюбленным ослом, защищающим свою Златку. — Да она просто обиделась, вот и ляпнула сгоряча. А потом, когда все началось, испугалась и убежала.
— Она сказала: «Пропади пропадом», и Егор тут же пропал. Так себе совпадение, тебе не кажется?
— Это уже не важно. Вопрос, что делать, и как его оттуда вытащить, — почесывая мокрый затылок размышляет Вадим.
— Мы должны кому-то сообщить. Обратиться в полицию.
— Ты нормальная вообще, Лер? Какая полиция? Если мы расскажем им то, что своими глазами видели, нас обоих в психушку упекут. Хотя, нет. Сперва на наркоту проверят, а потом упекут, — нервно усмехается, только вижу, ему совсем не до смеха. Держится, а сам места себе не находит.
— Тогда близким его надо сообщить. Может, тренеру?
— Ага, еще Горыныча нам сейчас не хватало. Нее, — сразу отмахивается от этой идеи Вадим. — Он во всю эту потустороннюю фигню точно не поверит.
Глядя на стекающие по стеклу капли дождя и чувствуя свою абсолютную беспомощность, я готова разрыдаться с новой силой, но тут в кармане рубашки оживает мобильный.
«Тетя Марина», — сразу догадываюсь я. Вот же черт! Совсем забыла про время. Только какое все это теперь имеет значение, когда с Егором случилась беда?
— Ответь, — первым не выдерживает Илюхин и толкает меня в плечо, выводя из состояния оцепенения.
Мысленно я уже готовлюсь к тому, что скажу. Как стану оправдываться за свое опоздание. Но, стоит ответить на звонок, вместо ожидаемых обвинений слышу совсем другое.
— Лера, девочка моя, ты все еще здесь?
— Где здесь?
— В этом мире, где же еще, — как что-то вполне естественное выдает Марина. — Был такой сильный
