и большим пальцем во рту.
Я сразу понял, что что-то не так. Он засовывал большой палец в рот только тогда, когда был напуган или взволнован.
— Что случилось, Кэмерон?
— Мне приснился плохой сон, а потом я проснулся. — Он всхлипнул, его маленькое лицо скривилось, как будто он собирался заплакать. — Я не могу с-спать.
Я поднял своего трясущегося сына на руки, и он уткнулся головой в изгиб моей шеи, всхлипывая еще немного.
— Все в порядке, папочка тебя понял. Все в порядке, — промурлыкал я ему в ухо.
Я ходил взад и вперед по коридору, все еще держа его на руках, пока он успокаивался. Когда он был в полусне, мы вернулись в его комнату и обнаружили, что он намочил постель. Ну, дерьмо. У меня не было выбора, кроме как положить его в мою постель, рядом с его матерью. Я смотрел, как он обнимается рядом с Джулианной, и мое сердце сжималось.
Моя жена и дети были здесь и все вместе, в безопасности и комфорте в моей постели.
Я мог бы сделать много вещей в своей жизни, которыми я гордился, но именно здесь – эта идеальная сцена была моей настоящей гордостью. Моя семья.
Я не спал, чтобы убрать постель Кэмерона, чтобы Джулианне не пришлось делать это утром. Когда я достал чистые простыни из его ящиков, мое внимание привлекло еще кое-что.
Мятая бумага под всем этим хламом.
Почему медицинский документ Джулианны был в ящиках Кэмерона?
Я просмотрел бумагу, чувствуя, как мое сердце сжимается где-то внизу живота, когда я читал слова, которые на самом деле не имели для меня никакого смысла, но каким-то образом я знал, что они означают. Какие были риски.
***
Джулианна
Я резко проснулась, мои глаза распахнулись, но я не знала, что меня разбудило. Мое сердце колотилось в груди, и я подумала, не был ли это еще один кошмар, который я не могла вспомнить.
Я посмотрела налево: Киллиана не было, вместо него лежал Кэмерон. Я провела рукой по его голове, любуясь его милым сном, прежде чем встать с кровати и найти своего мужа. Быстро взглянув на часы, я поняла, что уже почти три часа ночи.
В поместье Спенсеров было тихо и темно, когда я направилась к его кабинету на противоположном конце коридора. Дверь была полуоткрыта, и я заглянула внутрь и увидела, что он стоит на балконе своего кабинета без рубашки и смотрит в ночь.
Мои брови нахмурились в замешательстве, когда я подошла к нему, когда что-то еще привлекло мое внимание. Смятая бумага на полу, как будто ее небрежно бросили на землю.
Мое сердце упало где-то внизу живота, когда я заметила, что это было на самом деле, и мои ладони начали потеть. Мои медицинские документы. Как он их нашел? О Боже.
Я сделала шаткий шаг на балкон, заламывая руки перед собой.
— Киллиан…
— Почему? — спросил он обманчиво мягким голосом. Слишком спокойно.
Я тяжело сглотнула.
— Что почему?
Он развернулся так быстро, что я споткнулась, и мои глаза расширились. Его лицо — озлобленное и несчастное выражение его лица — мне было больно видеть это измученное выражение на его красивом лице и сознавать, что я как-то приложила к этому руку.
Его глаза потемнели от ярости, и я судорожно выдохнула.
— Почему ты мне не сказала? Я думал, что между нами больше не будет лжи и секретов, — резко обвинил Киллиан. Я была ошеломлена его холодным и отстраненным тоном.
— Я совершенно здорова, — начала было я объяснять, но он выругался себе под нос и пошел вперед, пока не оказался достаточно близко, чтобы я могла протянуть руку и коснуться его, но я не осмелилась.
Его тело было напряжено, и я не думала, что мои прикосновения будут приветствоваться прямо сейчас. Так что вместо этого я обхватила себя руками.
Мне вдруг стало так… холодно и одиноко.
— Хватит врать, черт возьми! — прорычал Киллиан. — Все, что ты делаешь, это лжешь мне в лицо, Джулианна. Мы начали этот брак с обмана, и ты поклялась, что больше никогда этого не повторишь.
— Я собиралась тебе сказать, — пробормотала я.
Он издевательски рассмеялся над моим ответом, и непролитые слезы затуманили мое зрение. Киллиан расхаживал взад и вперед передо мной, проводя пальцами по волосам, прежде чем потянуть их.
— Как я могу тебе доверять? Проклятье! — Он сделал паузу, и его взгляд сердито метнулся ко мне. — Когда ты узнала?
Я вздрогнула от его вспышки и сдержала всхлип.
— На ранней стадии. Когда я была на четырнадцатой неделе беременности, — тихо призналась я. — Доктор Дженнингс рассказала мне о некоторых осложнениях, которые могут возникнуть при этой беременности. Гестационная гипертензия часто встречается у женщин с многоплодной беременностью, но из-за судорог в анамнезе и высокого кровяного давления у меня был риск развития эклампсии. Что также может привести к отслойке плаценты.
Киллиан кивнул.
— Я позвонил доктору Дженнингсу, — холодно сказал он. — Она объяснила все риски и осложнения, связанные с беременностью тройней. Твоя отслойка плаценты может привести к послеродовому кровотечению.
— Но это только худший из возможных исходов, — поспешила я сказать, словно защищаясь. — Я совершенно здорова, и мое тело достаточно сильное, чтобы выносить наших детей. Риски есть, но…
— А ты не думала, что мне нужно это знать? Что я должен знать о здоровье моей жены или о возможных осложнениях?
Моя грудь сжалась, когда я судорожно вдохнула. Мне было больно дышать. Мне было больно, что Киллиану было больно. И холодность моего мужа; его ярость уничтожила меня.
Я медленно приблизилась к нему.
— Что бы ты сделал, если бы знал? Скажи мне, Киллиан. Если бы ты знал, что эта беременность опасна для меня… Что. Бы. Ты. Сделал?
Уголки его глаз дернулись, мышцы шеи напряглись, как будто он изо всех сил пытался сдержать свою ярость. Его темные глаза вспыхнули. Выражение его лица сменилось недоверием, а затем пониманием, когда он понял, что я пытаюсь ему сказать.
— Я знаю ответ на этот вопрос, — прошептала я. — Ты бы попросил меня прервать эту беременность.
Это заставило его замереть, а затем его грудь содрогнулась от резкого выдоха.
Произнеся эти слова вслух, я почувствовала тошноту. Мой желудок скрутило от тошноты, и я почувствовала привкус кислой желчи на языке. Когда я попыталась сглотнуть, то обнаружила, что у меня начался рвотный рефлекс.
— А я не могу. Я не буду этого делать, — выдавила я. — Но если бы ты спросил меня, я бы не смогла тебе отказать. Если бы ты знал о рисках, ты бы обращался со мной так, будто я нахожусь на смертном одре и не могу видеть, как тебе больно. Я бы не выжила,
