это случится здесь.
Спала, долго кивнула головой в пухлую грязно-розовую куртку. Словно рядом — ржавая крестовина, перепутанные нити, лесы к маленьким рукам, птичьей голове, коленям. Помахал десяткой перед крепостной стеной и грязным рвом (и швом) сальной шапки. Сторожевой участок, если и бодрствовал, остальную решил не тревожить.
Другой полжизни обсасывает ими брошенное мимоходом. Берроуз похож на Моцарта глубиной второстепенных мыслей. Ветер выбивает из света тепло. Умер Алексий, Патриарх Московский и Всея Руси. Не пошёл на работу. Встал — и опять лёг. Проснулся в четыре, уже темнело. Позвонил Перепёлкиной, мол, вечером приди, в шесть. Поехал на Химмаш. Позанимались минут двадцать. Через час завуч пришла. Прогул, неуважение. Я молча втыкал на её кофту, точь-в-точь цвета обоев в этом классе, совершенное совпадение. Похудела, как и я. Наконец, я сказал, что не вижу смысла. Она убежала, хлопнув дверью. Провода, серый туман, красная машина. Символично. Когда-то видел урывками.
Как ты далеко. Будто тебя совсем нет. Далеко.
Запах больницы. Мой почерк уверенный, писать удобно. Преображение плывущего мира на наклонившейся есть пластинке голубой звезды золотого мира плывёт звук плыву прибавление заметно с утра растворил кольцо жду мира гнётся трепещет рассчитано. Пластинка выбран круг для формы паутина пыль там где хожу каждый день высыпаю скапливается расходовать обновляю отсрочиваю сгущаю пластину в плеть. Пьяный заснул на скамейке. Пытался жрать батон запивая минералкой и выблевал и заснул. Половину батона выронил на землю. Сначала было три всего голубя, жадно и всё-таки спокойно клевали, потом слетаться другие, всё больше, клевали друг друга, кусок хлеба подпрыгивать, мотаться, отрывали клочья, потом швыряли, наконец закрыли его серыми спинами совсем.
Одна из трёх обязательно пожалуется на то, что учителя снова нет (это я-то — учитель!). Кроме того, третья девочка завтра сдаёт экзамен. Не послушать её сегодня — преступление. Эта третья девочка — в час. По-хорошему на неё надо вставать в одиннадцать. Уже без десяти одиннадцать, так что всё начинается заново, пока вместо десятиминутной дрёмы не погружаюсь в глубокий, сытный сон на час. Третья девочка ещё не окончательно потеряна, если встать и бежать, без сортира. Но после того, как удалось заснуть (ночью не получилось), без сортира уходить уже совсем не хочется. Плюю на третью девочку, иду на четвёртого мальчика — но и к нему опаздываю на полчаса.
За это, конечно, могут и уволить, учитывая, что это вытворяется уже месяц с лишним, но вот что из этого выходит. Первая девочка спокойно приходит вечером. Вторая не приходит вообще. Третья обижена, всё же находит меня днём, и я, как говорится, отдаю ей урок. А мальчик не в обиде, и вообще им завтра сдавать, заниматься уже поздно, так, прослушать и дать указания. Мне сходит с рук пока что. Жалуются дети вахтёршам обычно. Вахтёрши передают мне, ещё не завучу. Завуча вообще не видно с тех пор как с хрустом прошёл её пятидесятилетний юбилей.
Видел старика, выходя из дома, проходя двор, подходя к арке, старик в бежевой шляпе, широком сером пальто, тонкая деревянная тросточка перехвачена хилыми кольцами рыжей проволоки, жёваное сухое лицо, в складках, как крошки, дух, светлые слезящиеся глаза, тяжело дышит и ступает ровно, уверенно. Потом старушку. Обгонял её недалеко к школе уже на Химмаше, сгорбленную, маленькую, большие круглые очки в оправе полупрозрачной пластмассы, бормочет что-то себе, проходя мимо слышу как шепчет «чёрт возьми, чёрт возьми», смотрит под ноги — лёд и грязь весело хрустят. Скажите своему сыну, чтобы не разматывал слюни по стеклу. Когда в военкомате, на призывной комиссии, зашёл в кабинет окулиста, там были две женщины, постарше и помоложе, и та, что постарше, спросила меня: вы лейтенант? Таким образом, самое жбыхо утвердило мою мистическую связь с Лейтенантом Лябжясчыковым. Он — Лябжясчы- ков — вступил с бытием в ускользающий поединок. Цепкими бусами похмельного взгляда выискивая насекомых, он внимательно следил за...
Привокзальная гостиница так же прекрасна, как уже чуть больше года назад, хотя затянута в колоссальный холст рекламного плаката, но часы горят, и это мерное, серое холодное движение кругом и улица, кажется Либкнехта, уводящая к центру, к храму...
Лоджия и шум, там дальше снег, и я не выше, пятнадцать этажей над головой, раньше не думал. Ветер не воет, не течёт, он шумит. Снега пока немного. Я весь день цеплялся за этот сон, пока он совсем не потерял силу.
Майский снег бушует за окном — валит яростно — даже подпрыгивает на мокром асфальте — крупными кусками без всякого строя — то разрежённый, то вдруг сгущаясь — нагнетая — ломится в асфальт — бесполезно — тает — ещё не ночь — белый на фоне кирпичной стены — красной и покрашенной в красный — и белый на белой стене — реже и мельче и суше — реже идёт — успокаивается — угасает — перестаёт — останавливается — кончается — перестал — небо светлее тотчас — из мокрого подоконника вывертелся шуруп — шатаясь идут часы на стене — из сумки наручные вторят — холодильник забормотал — везде счёт и движение — алгоритмы — в шкафу сотни видеокассет — старые VHS — два фильма на кассете — беру серый карандаш — кладу поверх очков — прижимая лбом — спускаюсь вниз, захожу к начальству — поднимаюсь вверх, захожу в учительскую — завожу разговоры на разные темы — все смотрят на карандаш с испугом — но все молчат — как если бы шрам — так смотрят на психов — он начал сходить с ума — первым (не первым!) признаком карандаш меж очками лбом — я тоже заметила — нет, не потяну — не приписывай мне власти над своей судьбой — молился на свободу — только будто впервые тогда с нею встретился наяву — четыре незабываемых дня — всё сошлось в одну точку — даже принуждение к миру — две собаки кружатся в танце — во дворе закрытой школы — кризис — заброшенной — дышит ровно — глажу — ей хорошо — почему прикосновение приятно — ритуал это просьба — мы ощутили ответ — сполна — белая голова — оранжевая гавайская рубашка — в кинотеатрах победившей страны — Мальцева настороже — кошка никогда не боится, кошка всегда на палеве — так и Мальцева — на палеве — вытянутая — когда мы услышим вашу выпускницу? — отдых из вечера в вечер — не так уж быстро к хорошему привыкаешь — особенно после
