человечно, сколько лажи, какой честный звук! Хорошо что могу им спокойно восхищаться — дальнего любить легче — неужели можно так искренно, содержательно, глубоко и просто играть... Купил значок с Куртом Кобейном, надену завтра на сцену. Сначала с утра на работу. Уже не в силах отменять или переносить. Стирать одежду не стал, пускай в старом, в грязном... Два-один в нашу пользу, продавили финнов.
На стене здания филармонии, если смотреть со стороны улицы Ленина, странная реклама. Надпись «ЕВРОПА АПЛОДИРУЕТ СТОЯ». Не понимаю это особое чувство гордости за то что поставил кого-то в нужную позу. Тон фразы то ли военный, то ли тюремный. Рабская ненависть к Европе. По сальному глянцу от взглядов на эти три слова ясно что половина прочитавших не поняла второго. Крепко задумались над что именно делает. Интересная по форме фраза. Дирижёр испуган, как всякая тварь, хорошо себя знающая, любящая больше всего при свете. Там два дирижёра, Лисс и Энхе. Из-под купола филармонии барабанят пустые прожектора. Там Европа тихо аплодирует, в очках и нескладная, как Фауст — после концерта на месте оваций потухающие феромоны — ситуация потеряла социальную остроту, кнут сгнил, гордость острижена. Лисс — Жукк, солёный фрак охитинел на его дряблой спине. Он роняет палочку как старик сначала палочка выпадает из руки мгновение спустя он её роняет. Европа аплодирует одной ладони хлопком — дикий и грустный звук. Снега стало больше. Сложно организованная материя меняет свойства пространства-времени.
Если раскидывать объедки, сыпать крошки, разливать воду, то рано или поздно произойдёт что? Правильно, заведутся тараканы. Ёжиков постоянно насвистывал темы фуг из Хорошо Темперированного Клавира, расшвыривал по дому ноты Гольдберг-вариаций, сюит, Партит, слушал Высокую Мессу. Я предупреждал его, что так нельзя, заведутся бахи, но придурок не верил. Через месяц появились первые башики. Мы пили с Ёжиковым пиво. Он в сортир отлить. Истошный вопль. С расстёгнутой ширинкой выбежал, перекошенное рыло, в ужасе. — Там ползает... Маленький гномик!! — Дурак, говорю, это башик, ты же наверное книгу Швейцера в сортире забыл и вообще постоянно свистишь темы фуг а я говорил а ты не слушал вот они и завелись. Схватил дихло- фос. Набрызгал, навонял... В сортир невозможно стало зайти... Бахи, что тараканы, любят темноту, но живут не к еде, а там, где ноты и книги. У Ежикова книги перемещались в сортир и выстраивались в сырую, вонючую библиотеку. Тараканы у него, кстати, тоже были. Бахи с тараканами неплохо ладят. Бахи вообще тихие, но иногда нет-нет да и устроят хоровой концерт. У них очень странные голоса. Музыка у них тоже необычная. А вода в их присутствии становится откровенно синей. Постепенно Ежиков свыкся со своими бахами. Одного поймал в банку, разглядывал, потом отпустил. Ежиковские бахи были жирные, чёрные, одеты неряшливо, но в аккуратных париках. Музицировали редко: один концерт в четыре часа ночи Яша записал на диктофон и прокрутил мне. Похоже на раннего Мумумблу, но меньше трагедии, меньше тьмы. Весёлый музыкальный апокалипсис гномиков...
Семьдесят лет лишения свободы на семерых. Убийства под музыку на видео. Приговор выслушали спокойно. По словам Путина, банковская система помощь получила своевременно и в нужном размере. В Буша запустили ботинком. Буш увернулся. Недалеко от сердца для пиццы есть упакованная тонко пластинка-дыра. Десятилетие университетской моды. Встал оделся пошёл. Ещё не проснулся уже вместо сна смотришь в окно маршрутки. Две ручки закончились у тебя в руке. У торгового центра встали на светофор. Пробираться к выходу, истошно слабо: остановите здесь! Они не любят, когда «здесь». В салоне наклейка с надписью «остановка где-то здесь будет где-то там». Выполз, схватился левой рукой за деревце, правой за какой-то столб или знак, нагнулся и сблевал кровью на снег. Красиво, как рябина. Хотелось сидеть, но было некуда, стоял на остановке, пока не пришёл следующий. На работу не опоздал и даже успел сделать кофе три в одном. Отдавал уроки, любуясь как медленно темнеет и падает снег в окне, за окном... Девица-карлик смотрит вдаль и хавает то ли чипсы, то ли воздушную кукурузу из голубого пакетика. Её взгляд на чём-то далёком и постоянном... Американский флаг во весь экран...
Событие происходит полифонически, в нескольких вариантах, возможно несовместимых холодному уму, однако равно истинных. Молния бьёт по высокому дереву. На улице, узкой, вечно в ларьках и пробках, сейчас манящей, тогда же постылой, он... Совсем низко, на высоте десяти этажей, кислая мокрая дымка летит стремительно, облака стоят по сравнению на месте с ней... в каждую клавишу всем весом руки — это русская школа, неуместная к пластмассе... старик в переходе около вокзала ночью играл на маленьком детском синтезаторе сонату Бетховена... Рот приоткрыт, большое, но высохшее лицо, шляпа, прислонился согнувшись к стене выразительно в профиль издалека, ему сунули десятку — он зажал меж двух пальцев левой руки, не только правой не переставая играть, но и левой удерживая пару нот. Ещё на девятьсот пятого знаю один всегда сидит вытянув ноги, как еловые лапы, в валенках, меж ног шапка, деньги не убирает, иногда лежит уже много, за край шапки выбирается, подрагивает зима метро всегда сквозняки, валится по ту сторону, он смотрит спокойно. Я сижу здесь не ради денег. Я часть мира на своём месте.
Высокая температура — люблю этот кайф — не только замедляет время, но становятся обыденные вещи значительными, приятно курить сигарету, приятно читать. На работу забил опять. Просто позвонил и сказал я не приду. Дочитал «Частицы». Жалко Аннабель. История переползает дату издания. Боюсь, варианты будущего — территория полифонической пурги. Любая гласная вместо законных, чтобы вол- ковать слово и перенести в пургу. Потом оно читается наоборот. Не только поэта — далеко заводит речь. Размером с собаку; живёт в ящике с опилками, чрезвычайно неприхотливо к еде и способно сочинять гениальную музыку. В помощь исписавшимся композиторам (жалко исписавшихся композиторов...) — так, Сальери держал в подвале Бахокюи, показывал его музыку Моцарту. Гнилой гнозис завода полифонической пурги имени Лейтенанта Лябжясчыкова. Странная выходит лестница. Вершина фактически в прошлом. Составная гора. Климатический пояс. Ты — мой снег. Превыше облаков, из которых обычно и падает снег — вниз. Чистый — вечный... День начинался с молодёжных волнений в Греции...
Греческий закон запрещает ментам без постановления суда проводить операции на территории высших учебных заведений... Столкновения, студенческие волнения... Хочу к ним — с ними вместе — бунтовать и писать на стенах — «здравый смысл — вот та рана, что ближе всего к солнцу» — пусть
