нежели спасения душ».[136] А несколько позднее блаж. Августин тоже замечал: «Так как многие исполняют свои церковные обязанности кое-как, то в настоящее время нет ничего легче, веселее и приятнее должностей епископа и пресвитера».[137]
Раньше мы заметили, что нравственный упадок духовенства обнаруживается даже в цветущее время церкви в IV и V веках. Изложив факты, касающиеся IV века, обращаемся к фактам того же рода из первой половины V века. Одним из самых интересных документов, свидетельствующих о нравственном упадке духовенства, служат акты собора Константинопольского 403 года против Златоуста. Собор этот собрался на другой стороне Босфора против Константинополя, на даче, известной с именем: При Дубе, принадлежавшей префекту Руфину: здесь был дворец, большая церковь и монастырь. Собором руководил архиепископ Александрийский Феофил, враг Златоуста. Он был вызван в Константинополь для разбирательства его дела с оригенистами, так называемыми долгими братьями, но ему, Феофилу, благодаря интригам и неудовольствию двора на Златоуста, удалось устроить дело так, что собор был назначен не для суда над Феофилом, а над самим Златоустом. Собор состоял частью из местных епископов, принадлежавших к константинопольскому округу, частью из епископов египетских, которые прибыли сюда вместе с Феофилом.[138] На соборе представлена была целая масса обвинений на Златоуста. Все или почти все эти обвинения были совершенно несправедливы и нелепы, но, тем не менее, злоба восторжествовала: Златоуст был осужден. Собор характерен в том отношении, что он ясно показывает, насколько изолгалось, прониклось интригами, злобою и ненавистью духовенство того времени. Сонм епископов и прочего духовенства лгал и лгал на Златоуста, и не чувствовал низости своего дела. Говорят, что праздность есть мать всех пороков, а по нашему мнению, ложь есть мать всех пороков. Тот, кто лжет и клевещет и не чувствует при этом стыда, тот потерянный человек, тот способен на всякий безнравственный поступок. А таково и было духовенство начала V-го века в Константинополе и Египте. Но пускаться в подробное описание собора «При Дубе» нет надобности.[139] В каком состоянии находилось Константинопольское духовенство времен Златоуста, с этим хорошо можно знакомиться еще и по тем обличениям, каких заслуживало это духовенство от своего архипастыря. Златоуст изображает: как священники и дьяконы столичные бродили из одного богатого дома в другой (как это было во времена Григория Богослова), бродили, роняя достоинство своего духовного сана низким угодничеством. В порыве священного гнева он уподоблял их блюдолизам и плутам комедии, приводя им в пример свою собственную воздержанность.[140] Епископы, по разным обстоятельствам приезжавшие из провинции в столицу, вели себя, по свидетельству Златоуста, ничуть не лучше. Так, порицая Севириана Гавальского и Антиоха Птолемаидского, приезжавших в Константинополь с тем, чтобы добыть себе денег проповедями, Златоуст, не осуждая этой цели, ради которой они пожаловали в столицу, говорил им: «Антиох и ты, Севириан, ведете жизнь прихлебателей и льстецов, вы стали басней города, вас выводят на сценах в комедиях».[141] Златоуст совершенно перестал доверять честности своего клира. Если было в обычае, что богатые люди раздавали пособие бедным через клириков, то Златоуст удерживал благотворителей от такого способа благотворения. Он находил, что деньги прилипали к рукам клириков. Так, не желая, чтобы богатая константинопольская аристократка, Олимпиада, делала клириков посредниками между собою и бедными, Златоуст говорил ей: «Ты вливаешь свою собственность в море».[142] Нужно ли еще напоминать о тех суровых приговорах, какие произносил Златоуст против клириков, живших с так называемыми «духовными сестрами», с которыми в действительности их связывали слишком плотские интересы.
Провинциальное духовенство времен Златоуста было не лучше столичного. Самому Златоусту, в качестве архипастыря столицы, приходилось разбирать очень соблазнительные дела некоторых епископов, принадлежащих к Ефесскому округу. Сообщим некоторые сведения о нравственном характере епископов Ефесского округа. Во время одного заседания Константинопольского синода при Златоусте кто-то из епископов подал жалобу на архиепископа Ефесского Антонина. Вот в чем он обвинял этого последнего: 1) он купил за деньги свой епископский сан и в свою очередь, дабы возвратить потраченный капитал, продавал должности в своем округе. Смотря по доходности, он обложил таксою все епископства, на которые он назначал архиереев; ставленники же епископы, в свою очередь, возмещали издержки через продажу священнических мест и Святых Тайн. 2) Он, Антонин, приказал обращать священные сосуды в слитки и дарил это серебро своему сыну; от дверей крещален похищал мрамор, которым и украсил свою баню; далее, он перенес в свой триклиний колонны, принадлежавшие церкви. 3) Он держит у себя в качестве слуги мальчика, виновного в убийстве, не наложив на него даже епитимии. 4) Антонин возвратил к себе жену, с которой разлучился при своем посвящении; сожительствовал с ней и имел от нее несколько детей уже во время своего епископства.[143] Златоусту следовало рассмотреть это соблазнительное дело. Но Антонин умер раньше, чем кончился его процесс. Не было, однако, сомнения, что Антонин был действительно повинен в возводимых на него преступлениях, если не во всех, то во многих. Смерть Антонина не только не прекратила беспорядков в Ефесском округе, но даже увеличила их. Вакантная кафедра стала предметом искательства многих кандидатов; причем каждый из них хотел подкупить избирателей. К Златоусту пришла жалоба некоторых Ефесян на беспорядок, в которой говорилось: «в то время, как мы пишем к тебе, щедро раздаются деньги в Ефесе, и стая бешеных волков бросается на нашу епископскую кафедру, как на свою добычу».[144] Златоуст принужден был предпринять путешествие в Ефес и избрать для этого города нового, правильно поставленного предстоятеля. Кроме того, здесь же он отставил от должности шестерых епископов, принадлежащих к Ефесской митрополии и обвиненных в симонии, т. е. в том, что они были сделаны епископами за деньги, которые были внесены в пользу прежнего епископа Антонина. Сначала они запирались, но быв уличены, сознались в этом тяжком грехе. Интересно, что стали говорить эти шестеро епископов. Они сказали: «Если нельзя оставаться нам епископами, то возвратите нам деньги, которые мы издержали для приобретения сана. Многие из нас не только разорены, но отдали все до последнего украшения наших жен и домашней утвари. Справедливость требует, чтобы это было нам возвращено». Златоуст сжалился над ними и приказал обратить иск на имущество, оставшееся после умершего Антонина.[145]
Картину нравственного состояния духовенства первой половины V-го века в значительной степени пополняет для нас очень важный документ: Акты Халкидонского собора. Здесь рассматривалось два очень замечательных дела: патриарха Александрийского Диоскора и митрополита Едесского Ивы. Мы не верим, чтобы эти два иерарха были такими извращенными личностями,
