— Я догадывался о том, куда вы пытаетесь добраться, — кивнул Рогир Колетт.
Томас искал этих людей с конца весны и успел отчаяться.
За день до этой судьбоносной встречи берега реки Элы покрылись первым, ещё тонким льдом. Выбравшись из леса, Томас обнаружил, что старого моста больше не существует. Он долго стоял среди обломков, кутаясь в многослойные лохмотья и глядя на бегущую в русле тёмную воду. От каждого вздоха в студёный воздух поднимались облачка пара.
Где-то далеко отсюда река спешила среди скал и камней, чтобы повстречаться с водами Чёрного пролива, землёй, издревле принадлежащей его роду. А здесь она стала непреодолимым препятствием. Лезть в ледяную воду — самоубийство. Он не сможет просушить одежду у костра так, чтобы сохранить тепло. И к ближайшей переправе ему пути нет. Это здесь, у рухнувшего моста, земли были оставлены людьми много лет назад из-за какого-то проклятья, в которое поверили простые селяне. Выше по течению по берегам рассыпались десятки деревень, рыбарен, хуторов, мелких городков. Много месяцев подряд сторожевые отряды хватают всех бродяг, что пройдут по их земле. В каждом крошечном селении жители предупреждены о беглом преступнике, и сумма императорской награды за его шкуру такова, чтобы не оставить ни малейших сомнений. Ворон учёл все пути, которыми мог воспользоваться сбежавший пленник. Стоит оказаться слишком близко к человеческому жилью — его схватят. Вьятт знал об этом, но не мог ничего придумать. Слишком устал.
Голодный сезон собрал на охоту лютые стаи хищников, и даже короткая дрёма в лесу стала небезопасной. Не видя сна уже несколько суток, Вьятт просто шёл по берегу, и шёл, и шёл… Когда в глуши дорогу ему преградили вооружённые люди, а путь к отступлению был отрезан, Томас уже и подумать не мог, что это — конец пути. Решил, что хотя бы заберёт с собой побольше нападающих. Но те пришли не за его смертью.
— И я не скрою, что такой союзник был бы для меня весьма ценен в нынешние времена.
Томас постарался сохранить равнодушное выражение лица. О, ещё бы! Они скрывались в руинах какой-то старинной крепости, продуваемых всеми ветрами, и, насколько мог он судить, нынешний гарнизон мятежного дворянина был совсем невелик. Такому нищему воинству должен быть важен каждый боец.
И это всё, что осталось от союзников сэра Осмонда Вьятта… Ничего. Наследнику бы только попасть на родную землю. Он знает, каких людей следует повести за собой.
— Но, всегда есть «но», сэр Вьятт. Как долго вы были при дворе? Видите ли, я имею право несколько усомниться в верности возможного соратника, если однажды он уже предал своего покровителя.
Вот тут он не выдержал — со злостью стиснул подлокотники кресла.
— Единственным покровителем моей семьи был Император, и его я не предавал, а если вы желаете заявить обратное, то я сочту это посягательством на мою честь. Моя семья была уничтожена, меня привезли в столицу, как трофей. Я был «при дворе» ровно столько, сколько потребовалось для организации побега, и не задержался ни на день.
Томас видел, что Рогир Колетт не спешит ему доверять, но готов был стерпеть и это, до поры. Самому ему не справиться с великой целью. А без поддержки последнего Вьятта и сэра Колетта ждёт поражение, хоть он пока и не думает об этом. А может, наоборот, думал слишком часто.
— Я не желал оскорбить вас и ваш род. Мы были дружны с вашим отцом. Вы говорите правильные слова, молодой Вьятт, и мне хотелось бы им верить. Здесь вы в окружении людей, что способны понять ваше желание. Но позвольте нам понять и ваши поступки. Я хотел бы услышать историю о том, как вы сбежали из императорской твердыни.
— У меня было доверие Оресии, — ответил Томас. — И оружие против неё.
Рогир Колетт смерил его долгим непроницаемым взглядом. Он думал медленно и основательно, наверняка взвешивая множество вариантов.
— И неограниченный запас удачи, я полагаю?
— Нет. На неё я не полагался. Я полагался лишь на своё оружие.
Сэр Колетт поджал губы, потом сделал следующий заход:
— Всего лишь ваш меч? Смею заметить, мои люди невысоко отозвались о его качестве.
Томас улыбнулся.
— Этот меч — зазубренная железка, я раздобыл его в пути, чтобы отмахиваться от дикого зверья, и даже щитом подходящим не сумел разжиться. Но моё оружие всегда со мной, оно сделано не из металла, и его нельзя у меня отобрать. И я готов поставить его вам на службу.
Рогир Колетт снова погрузился в раздумья, потом задал главный вопрос:
— Чего вы хотите взамен? Какова плата за ваше союзничество?
— Невелика. Всего две головы — те, что я должен взять сам. Оресия и Ворон.
Предводитель крошечного воинства сухо усмехнулся.
— Не уверен, что у вас хватит сил унести подобную награду.
Это уже начинало всерьёз раздражать.
— Всегда есть выбор, — сказал Томас. — Я могу сражаться с вами плечом к плечу. Я могу уйти и собрать собственных верных людей. Думаю, самым плодотворным решением будет объединение усилий.
Всё ещё оценивая его взглядом, сэр Колетт поправил:
— Отпустить мы вас не сможем, при любом исходе вам придётся остаться в лагере. Вы видели слишком много, сэр Вьятт. Надеюсь, вы и сами это понимаете.
— Поэтому и предлагаю союз. Иначе бы я встал и ушёл всему вопреки, и вам нечем меня остановить.
Колетт нахмурился.
— Я должен понять, с чем имею дело, прежде чем заключить союз.
Томас протянул ему ладонь. Воздух над пальцами качнулся, закручиваясь крошечным, но, несомненно, свирепым вихрем.
— Я сведущ в колдовстве, — сказал Томас.
— Вы такой же, как Оресия.
— Нет. Иначе бы не стал бы искать встречи с вами. Или вы были бы уже мертвы.
— Это и есть оружие, которое навело ужас на столичную гвардию и помогло вам совершить этот немыслимый побег? — хмуро спросил Колетт.
— Не совсем. Я ведь сказал вам, у меня было два ключа — Оресия мне доверяла. Теперь я возьму чем-то иным, — сказал Томас.
И произнося эти слова, он ощутил уверенность — думал, будто
