они боялись даже на большак выбраться за поживой. Но боялись ещё очень не долго. После смены власти дорожные бандиты, которых некому теперь было усердно ловить и рассаживать на колья вдоль трактов, воспрянули и вновь вошли в силу. Жаль, что ей пришлось ждать целых полгода, чтобы спалить заживо всю шайку.
— Так что же с ними случилось?
— Сэр Ясень погиб от чумы в южных землях. В тот год, когда она едва не добралась до Огненного кольца, но сэр Ясень не пожелал бежать, он поддерживал порядок среди больных и ещё здоровых до последнего. Умирая, ещё раздавал указания. Сэр Вьятт отправился переговорщиком в Анхалли, но атарийцы выследили его отряд и убили почти всех, лишь одному удалось выжить. Сэра Вьятта оттеснили к реке и ранили арбалетным болтом. Он упал в воду и погиб среди камней.
— Надеюсь, выживший сумел вернуть тело в столицу?
— Нет, увы нам. Наш герой лежит в чужой земле, и нет у него, наверняка, и могильного камня. Выжить удалось лишь его оруженосцу, бедный мальчишка пережил плен у атарийцев, был жестоко искалечен и непоправимо тронулся умом.
— Чудовищно, — вполне искренне сказала Гилота.
— Лучшие из нас уходят рано, — сказал старик.
— А как же юноша?
— Простите?..
Гилота коротко взглянула на часы. Времени оставалось лишь на один вопрос и ответ.
— Оруженосец сэра Вьятта. Он ещё жив?
— Жив, но я ведь сказал — бедняга слишком изуродован. Его содержат где-то взаперти.
Гилота поднялась, и складки её одежды расправились со змеиным шелестом.
— Что такое?.. Время? — всполошился Эревард.
Она кивнула.
— Давайте готовить вас к приёму снадобья.
Часть 5
Домой Гилота возвращалась уже при разгорающемся свете дня. Заглянула в лавку готовой одежды и кое-как, разводя руки и поднимаясь на цыпочки, объяснила торговцу какой размер ей подобрать. Вряд ли точные мерки были важны, когда иной одежды у человека попросту нет. Из всех выложенных на прилавок рубах и штанов выбрала те, где полотно было покрепче, а швы понадёжнее. Самым дорогим здесь оказался плащ с глубоким капюшоном, чтобы можно было прикрыть лицо.
По городским улицам катился громогласный и пёстрый ярмарочный день. Гилота ощущала, как всё назойливее гудит у неё в голове усталость. Пробираясь в толпе и придерживая свёрток с покупками, чтобы не вырвали из рук шустрые воришки, она уже не разбирала круговерти товаров и лиц прохожих, но внезапно попавшийся душок, кислый запах дубления, из общего беспорядка ароматов и зловоний выловила безошибочно, и замедлила шаг перед лотком кожевника. На широком прилавке лежали десятки ошейников. Простые кожаные полосы, и расшитые металлическими бляшками, и с короткими тупыми шипами по внутренней стороне, и увешанные бубенчиками и бусинами. Последние выглядели даже как-то празднично, и Гилота подавила неуместный смешок. Вот завела бы она себе пуделя, большого, кудрявого. Совсем не то, что привести в дом больного и, может, даже тронувшегося умом мужчину. Впрочем, никаких «может». Гилота невольно вспомнила колючий страх в мгновение, когда чужая кровь заливала ей руки, а она пыталась содрать рабский ошейник, мешающий добраться до раны…
Неплохое настроение улетучилось, как дым благовоний от ветра, а усталость навалилась на плечи с новой силой. Сил едва наскреблось, чтобы до дома добраться.
На лестнице Гилота опёрлась на перила всего лишь раз — от этого усилия предплечье под тугой повязкой обожгло острой болью. Это была внушительная подсказка о том, что руку теперь некоторое время придётся поберечь. Но иного выхода, чтобы спасти чужую жизнь, у неё не было, а значит, нечего и сожалеть.
Мужчина ещё крепко спал, и лицо его во сне выглядело напряжённым. Гилота опустила свёртки с покупками на край стола. Приложила ладонь ко лбу спящего. Веки дрогнули.
— Эй, — тихо позвала Гилота.
Но он не очнулся. Значит, у неё есть ещё немного времени для себя.
В голове было пусто и тяжело. Она очень устала. Хотя, что же в этом странного? Сама ведь решила помочь «ближнему». Она размотала повязку, чтобы убедиться — частица чужой раны на её руке выглядит куда лучше, чем накануне. Жуткое воспаление спало. Гилота присела у стола. Всего на пару минут — перевести дух.
— Знаешь, в тот момент, когда я увидела тебя… Меня будто иголкой укололо. И потом всё не давало покоя некое смутное прозрение. Я долго мучилась, пытаясь разобрать, что же засело в мыслях, будто заноза, но теперь это ясно, ведь есть один лишь вопрос: почему ты сейчас жив? Глупее нет способа избавиться от человека — выставить на торжище…
Гилота не смогла сдержать ухмылку, ведь она и сама только что осознала, что это может означать на самом деле:
— Только если такова не была цель — чтобы тебя увидели. Ах, как это просто. Приманка для дурака. Какого-нибудь распоследнего дурака, который окажется в нужном месте в нужное время и будет настолько самоотвержен, что не пройдёт мимо…
Она тронула мужчину за руку, но тот никак не отреагировал на прикосновение.
— Что это означает, а? — поинтересовалась Гилота.
Ей показалось, что теперь-то он точно притворяется. Нет, он в самом деле был ещё без сознания.
— Потрясающе, сэр Томас. Просто потрясающе, какими иногда путями удаётся узнать интересные новости. Даже если вовсе не желаешь этого.
Конечно, он ей не ответил, а Гилота чувствовала себя слишком усталой.
«Время есть. Если беда ещё не случилась, она может подождать хоть пару минут», — сказала она себе, прикрыв глаза.
* * *
Двенадцать лет назад
— Чего вы хотите?
— Я хочу убить её, — ответил Томас Вьятт.
Рогир Колетт заметил, что в его голосе не было никаких ярких чувств. Юнцу ещё простительна горячность слов и дел, но нет, этот был хладнокровен настолько, что внушал уважение. Рогир поднял брови, улыбнулся отечески и уточнил:
— Вам нужна месть?
«Я хочу убить эту потаскуху. Забрать её жизнь так, как её псы забрали у меня всё», — подумал Томас Вьятт.
— Именно это привело меня к вам, — сказал он вслух.
