проявившейся, прежде всего, в возрастании роли иероглифической письменности. Хотя древнейшие известные надписи из Петена датируются примерно рубежом нашей эры, с началом классического периода наблюдается качественный скачок: становится заметен акцент на индивидуальность, по всей низменной области майя устанавливаются стелы с портретами царей. Тексты на сосудах, обозначающие их предназначение и владельцев, вполне вписываются в общий тренд. При этом, сопоставив керамику из разных городищ, можно легко обнаружить очевидные региональные особенности и предпочтения. Так, на вазах, происходящих из области близ современного городища Наранхо, довольно часто можно увидеть тексты, поясняющие, что это сосуд для питья какао, принадлежащий местному царю. С другой стороны, еще одним крупным центром производства парадной расписной керамики стало царство Ик’а’ (Мотуль-де-Сан-Хосе), однако на вазах оттуда сцены придворной жизни сопровождаются указанием, что это изображение правителя с чих — мяйяским алкогольным напитком из агавы, аналогом более известного пульке. В Паленке, несмотря на наличие впечатляющего корпуса монументальных надписей, тексты на керамике встречаются крайне редко и являются, скорее, исключением из правила. Сказанное справедливо и для другого крупного центра в долине Усумасинты, Пьедрас-Неграса. В Копане в раннеклассических царских погребениях найдены сосуды, в которых путем химического анализа были выявлены остатки какао, хотя «Посвятительные формулы» на них отсутствуют. В позднюю классику в этом городище, расположенном на границе области майя, сложилась своя особая традиция производства сосудов, украшенных плодами какао и лицами богов или предков. Они использовались для совершения подношений и очень отличаются от керамики из Петена. Большое количество резных сосудов так называемого стиля Чочола было произведено в Северном Юкатане. Судя по «Посвятительным формулам», многие из них предназначались для какао.
Покрытый штуком сосуд-трипод с крышкой, найденный в раннеклассическом погребении царицы в Копане. Химический анализ показал наличие в нем остатков какао. Сосуд К6785. Фото: Д. Керр.
Находки в Копане сосудов, содержащих остатки какао с рыбьими и индюшачьими костями, говорят о том, что майя использовали бобы этого дерева для приготовления соусов. Однако основной формой употребления какао, несомненно, был шоколадный напиток. Как древние майя его делали и отличались ли их рецепты от наших собственных? К сожалению, ни одного подробного описания ингредиентов и процесса приготовления в классический период не сохранилось. Судя по сцене на знаменитой «Принстонской вазе» (К511), майя, как и другие народы Месоамерики, переливали какао из одного сосуда в другой для получения ценившейся ими пены. «Посвятительные формулы» свидетельствуют о том, что различалось множество вариаций этого напитка, имевших свои нюансы. Как ни странно, простые «чаши для питья какао» — редкость, обычно при описании их содержимого использовались те или иные дополнительные характеристики. Подчас можно встретить весьма неожиданные комбинации, например, сосуд K2777, принадлежавший женщине из царского рода, предназначался для «шоколадного атоле» (ti’ kakawal ul). Атоле — это жидкая кукурузная каша, еще одно важное блюдо в кухне древних и современных майя. По-видимому, в данном случае в нее добавили какао для придания пикантного вкуса. Также в надписях на керамике упоминаются «зрелое какао», «медовое какао», «сладкое какао», «вишневое какао», а чаще всего «свежее какао», «плодовое какао» и загадочное «кукурузного дерева какао», к обсуждению которого мы еще вернемся. Как видим, у майя существовала своеобразная классификация напитков какав с выделением той или иной отличительной черты, характеризующей каждый способ приготовления. В большинстве случаев речь шла о состоянии зерен какао или вкусовых качествах напитка, различных добавках к нему. Но иногда встречаются более сложные для истолкования примеры. Так, на сосуде K7529, созданном в регионе Наранхо, столицы «Священных Са’альских Владык», указано, что он предназначен для «са’альского какао» (sa’al kakaw). По мнению Д. Стюарта, в данном случае писцы предпочли подчеркнуть место происхождения напитка. Наранхо действительно располагается в Восточном Петене — области, где природные условия позволяли выращивать какао. Если Стюарт прав, то мы имеем дело с древним аналогом современных меток типа «цейлонский чай», «ассамский чай» либо, как вариант, с указанием, что содержимое сосуда предназначено исключительно для представителей династии «Священных Са’альских Владык». С другой стороны, Д. Беляев, А. Давлетшин и А. Токовинин отмечают, что в ранних словарях колониального юкатекского языка слово sa’ обозначает кукурузную кашу атоле вообще, тогда как ul — это более изысканная сладкая разновидность атоле из молодой и мягкой кукурузы. Вполне возможно, что данное различие существовало уже в классический период. В надписях на керамике ul встречается гораздо чаще чем sa’, но это не вызывает удивления, ведь логично, что элитная расписная посуда предназначалась для особых блюд. Таким образом, sa’al kakaw могло обозначать еще одну разновидность смеси какао с кукурузной кашей, подобной вышеупомянутому «шоколадному атоле». Стоит отметить, что некоторые термины, раскрывающие особенности тех или иных видов напитка какав, по-прежнему не дешифрованы или не поддаются переводу. Можно поэтому надеяться, что впереди ученых-эпиграфистов ожидает еще немало открытий и дальнейшие исследования позволят лучше понять, каким было «какао по-майяски».
«Принстонская ваза» (К511). Обратите внимание на даму, переливающую какао из одного сосуда в другой для получения пены. Фото: Д. Керр.
Красочная посуда с лакомыми блюдами, несомненно, предназначалась для торжественных случаев. К таковым относились пиры, а также различные церемонии во дворцах. Общепризнанным шедевром монументальной скульптуры древних майя является панель 3 из Пьедрас-Неграса, созданная в конце VIII века. Это уникальный памятник, ведь на нем показан прием местным правителем Ицам-К’ан-Ахком IV делегации из соседнего Па’чана (Йашчилан), а в редком по своей подробности иероглифическом тексте описаны состоявшееся тогда торжества, которые затянулись на несколько дней. Поводом для праздника стал двадцатилетний «юбилей» пребывания Ицам-К’ан-Ахка IV на троне. По этому случаю его царство владык Йокиб-К’ина’ посетили правители и царевичи из династий Па’чана и Хишвица (Сапоте-Бобаль), что, очевидно, символизировало доминирование Ицам-К’ан-Ахка IV над соседями. Торжественный прием был дан 31 июля 749 года, а 2 августа Ицам-К’ан-Ахк IV совершил танец и уже после захода солнца пил «хмельное какао». Мы видим, что в данном случае питье какао выступает в качестве важнейшего элемента праздничного действа. Оно удостоено упоминания в монументальной надписи и поставлено в один ряд с ритуальным танцем.
Панель 3 из Пьедрас-Неграса. Фото: Хорхе Перес де Лара.
К сожалению, тексты классического периода характеризуются исключительным лаконизмом, на основании этих скупых протокольных сообщений довольно трудно воссоздать живую атмосферу придворного праздника. Епископ Д. де Ланда оставил более подробное описание пиршеств, проходивших на колониальном Юкатане в XVI веке: «Сейчас они едят и пьют, как мы. Индейцы были очень распущенны в питье и пьянстве, и у них от этого случалось много дурного… Когда оргия была общей и с жертвоприношениями, ее оплачивали все; когда же она была частной, издержки нес тот, кто ее устраивал, с помощью
