сходим вместе к семейному психологу.
— Не хочу я никаких психологов.
— Значит, мы найдём другой выход. Дамир, ну, пожалуйста!
— Это пустой разговор, — решил я.
— Нет-нет! Умоляю!
Ника бросилась на колени и стала теребить рукав моего пиджака. Отвратительное зрелище. От него мне стало вдвойне тошно, и я отошёл прочь.
— Чего ты боишься? — рассуждал я. — Живи и дальше в своё удовольствие. Не буду тебе мешать. Оставайся в этой квартире. Она твоя. А я ухожу.
— Дамир! Любимый! Родной!
— Хватит! — рявкнул я на продолжающую унижаться Нику.
И больше не в силах терпеть эту душераздирающую сцену убрался подальше.
Ночь провёл в гостинице, утром поехал на работу. Удивительно бодрый и отдохнувший. Казалось, целая гора тягот спала с плеч. Мысль о разводе придала мне сил и чуть ли не окрылила.
А вот теперь Вероника снова решила меня подоставать.
Ну, что ей нужно?
— Я занят. У меня мало времени, — без приветствий отвечаю на звонок. — Чего ты хочешь?
— Просто услышать твой голос… — блеет Ника. — Мне так плохо без тебя.
— А мне без тебя хорошо.
— Ты слишком жесток ко мне. Разве я чем-то тебя обидела?.. — она вновь рыдает.
Невыносимо это слушать.
— Если у тебя нет никаких конкретных вопросов, то я кладу трубку.
— Погоди! — молит Ника. — Не будь таким бессердечным! Пожалуйста! Мне очень нужно с тобой поговорить! Но не по телефону…
— Любой вопрос можно решить по телефону, — сурово чеканю я. — Если тебе есть, что сказать, я слушаю. Если нет — всего доброго.
— Дамир, услышь меня, прошу…
Жена давится слезами. Мне слишком тяжело сопротивляться, когда она плачет. Пусть между нами давно замёрзли все чувства, но, к сожалению, мы не стали чужими в одночасье. Хотя именно этого я больше всего хочу.
— В чём дело? — немного смягчаю голос, но уступать не собираюсь.
— Давай встретимся. Один раз. Мне это необходимо как воздух. Поверь, у меня есть причины…
— Какие?
— Одна встреча. Всего одна.
Напряжённо молчу. Глупо идти на поводу у Ники. Но она и правда не делала мне ничего плохого.
Когда-то я настолько сильно нуждался в ней. Хотя правильнее сказать — хоть в ком-то. Тогда казалось весь мир восстал против меня, и я остался один на поле боя перед сотнями и тысячами врагов, готовых сожрать меня в любой момент.
Я не питал иллюзий, что Ника каким-то образом поможет мне в этой борьбе. Но я хотя бы перестал чувствовать то небывалое, тотальное одиночество. Она была рядом, грела ночами, ласкала, шептала ласковые слова. И я вновь восставал и шёл в бой.
А сейчас… Я снова остался один на один со всеми своими проблемами и борьбой. Только теперь одиночество больше не пугало. Я смирился с ним, сжился, принял как должное.
Я всегда был один. Всегда был и всегда буду. Даже женитьба на самой нереально красивой женщине не спасёт от этой пустоты. Ничто не спасёт. Никто не спасёт.
Рождённому по прихоти судьбы одиночке на роду написано оставаться таковым. И если так, мне больше нечего бояться и в ком искать утешения.
Хватит.
— Дамир… пожалуйста…
Поднимаю глаза и вижу входящего в кабинет Егора.
— Нет, — жёстко заявляю в трубку и тут же сбрасываю вызов.
— Э..это вы мне? — немного теряется Ступин.
— Не тебе. К тебе у меня будет особое поручение.
Глава 15. Ирина
— Ясенька, давай скорее, — тороплю дочку даже не потому, что мы сильно опаздываем, а потому что я сама со вчерашнего дня вся как на иголках.
Что мне довелось перенести, это уму непостижимо. Мне пришлось врать, вот прям безбожно и жёстко, чтобы мне дали увольнение одним днём. Насочиняла с три короба, что срочно уезжаю с доченькой на лечение.
Люба визжала так, что во всём кафе стёкла звенели вместе с посудой. Можно было бы подумать, что я — какой-то суперважный министр, и без моей персоны кафе не только утопнет в грязи, но ещё и разорится четырежды. Да уж, только уволившись, я вдруг поняла, насколько значительной была моя должность.
Хотя не исключено, что Любе просто захотелось в очередной раз поорать, а тут такой повод шикарный подвалил.
— Мам, а мы не рано в садик идём? — спрашивает Яся, укладывая с собой в рюкзачок печенье и яблочко на перекус.
— Я договорилась, что мы придём чуть раньше, — объясняю доченьке. — Мне сегодня надо на новую работу выходить.
Новая работа… Божечки… Новая работа! А-а-а-а-а!!!
Ещё даже толком не понимаю, мне рыдать от счастья или от горя. Но уже не сомневаюсь, что порыдать мне придётся.
— А где ты будешь работать? — любопытничает Яся.
«У монстра», — проносится в голове, и память тут же услужливо подбрасывает образ Дамира Тарханова — это холодного, жестокого, чудовищно красивого тирана с ледяными глазами.
Бр-р-р… А мне же теперь встречаться с ним каждый день!..
— В очень красивом здании, — отвечаю я и вымучиваю улыбку.
— Ты там будешь мыть полы?
— Нет, не буду.
А лучше бы полы мыла. Потому что есть у меня серьёзные подозрения, что я сама теперь буду в роли половой тряпки. Но передумывать уже поздно.
Перерыв весь свой гардероб, я нашла более-менее сносный костюм с пиджаком и юбкой, а ещё туфли на маленьком каблучке. Немного потёртые, но, наверное, на первом этапе сойдёт.
Что делать с Ясей, когда мне через три дня придётся куда-то там улететь вместе с тираном, я пока не представляю. Но ещё меньше представляю, как мне выжить эти три дня. Или хотя бы один.
— Ты всё взяла? — спрашиваю у Яси.
— Угу, — кивает.
— Ирина Вадимовна! — раздаётся голос нашего «всеми любимого» тенора. Только он меня называет по имени-отчеству, да и вообще ко всем только так обращается. Наверное, уже почти уверился, что живёт практически в Большом Театре. — Вас спрашивает какой-то сударь!
За секунду холодею. Сударь?.. Какой ещё сударь?!
Распахиваю дверь. Валентин Аскольдович (ну, тот самый сосед, оперный певец) собственной персоной в драном халате с золотой вышивкой стоит у входа в квартиру и ведёт с кем-то светскую беседу.
— Ирина Вадимовна, а вы обзавелись личным водителем? — осведомляется Валентин Аскольдович.
На его голос начинают высовываться из дверей другие соседи. Ну, такое представление — как пропустить?
А я гляжу на Егора Ступина и очень жалею, что у меня нет какой-нибудь волшебной шапки-невидимки, чтобы немедленно исчезнуть с его глаз.
— Это мой друг… — лопочу, как идиотка.
— Друг?! — тенор аж подрыгивает от волнения.
Любопытных глаз всё больше выглядывает из-за приоткрытых дверей. «У Ирочки Неяровой — непутёвой матери-одиночки — появился любовничек» — заголовок
