дам полусвета, и салонных львиц и неприступных красавиц высшего общества.
Две хорошенькие пастушки с украшенными цветами пудреными прическами, в коротких, по моде Регентства, юбках и весьма открытых корсажах, подскочили к ним.
— Роза или фиалка? — спросила одна из них Сенина.
— Фиалка, — не задумываясь, ответил Мальбрук, подхватывая даму в лиловом и уводя ее в круг, где уже начинался экосез.
— Вам досталась роза, — улыбнулась из-под маски дама в бледно-желтом, показав прелестные зубки, — если вас не пугают шипы.
Шемет чуть не поперхнулся и внимательнее пригляделся к незнакомке. Платье ее, не слишком дорогое, кажется, вышло из театральной гардеробной. Но женское тщеславие победило предосторожность — сверкнувшие в ушах бриллианты не оставляли сомнений в ее средствах, а сюсюкающий французский акцент определенно выдавал даму из общества. Так что красавица вряд ли понимала, сколь непристойна ее шутка[4], поскольку в эпоху Регентства при Версальском дворе бывать никак не могла.
— Красота врачует раны, которые наносит, — улыбнулся Войцех, увлекая даму в круг танцующих.
Они сделали тур экосеза и отошли к буфету, где их отыскали Сенин с Фиалкой. Роза переглянулась с подругой, и даже под маской стало видно, как та залилась румянцем.
Сенин отозвал Войцеха в сторону.
— Они сговорились на сегодня не расставаться, — с многозначительной улыбкой произнес он.
— Значит, нам придется поискать другое приключение, — пожал плечами Шемет.
— Вовсе нет, — рассмеялся Сенин, — наоборот.
— Но…
— Слушай, брат, — с нажимом произнес поручик, — к девкам ты не ходишь, афинских ночей бежишь. Это твой шанс. Упустишь — пожалеешь.
Войцех оглянулся. Роза и Фиалка пересмеивались, обняв друг друга за талию. Он коротко кивнул Сенину и вместе с ним вернулся к дамам.
— Прелестные красавицы, — лукаво улыбнувшись спросил он, — знаете ли вы, что такое дилижанс?
— Недурно начали, — заметил Шемет, выходя из театральной уборной, куда их впустили по его давнему знакомству за кулисами и за серебряный рубль, вложенный в руку служителя.
— Ты узнал хоть одну? — спросил Сенин, заботливо оправляя сбившийся парик.
— Нужды нет, — покачал головой Войцех, — такие авантюры хороши в своей мимолетности. Дамы просили не провожать их до кареты, а это значит…
— Это значит, что карета у них с гербом! — рассмеялся Сенин. — Ты прав, нужды нет. Чувственные порывы — это прекрасно, но для серьезного романа в женщине должно быть хоть сколько-то ума.
— А вечер только начался, — заключил Шемет, — и в буфете есть отличное шампанское.
В зале вальсировали. Друзья, взяв в буфете по стакану шампанского, разглядывали маски. Бурное начало вечера не остудило кровь, но, уняв первый пожар, пленило воображение мечтой о более изысканных и тонких наслаждениях, полных загадочной таинственности и волнующей непредсказуемости.
— Эдак мы ничего не поймаем, — вздохнул Сенин, — маска проносятся мимо, и как рассудить, кто под ней?
— Тогда бросимся в волны вальса, — кивнул Шемет, — и пусть они вынесут нас к желанному берегу. А нет — так хоть потанцуем всласть. Я так не променяю мазурку на объятия самой прелестной маски.
— Значит, надо успеть до мазурки — прагматично заметил Сенин.
Их закружило водоворотом и унесло. Войцех танцевал то с гордой испанкой, то с нежной каталонкой, нашептывая милые, но ни к чему не обязывающие комплименты. Ни одна не заинтриговала его настолько, чтобы пригласить ее на следующий тур, и он снова отошел к буфету, чтобы освежиться.
— Вам к лицу синий мундир, мсье lieutenant.
Войцех обернулся. Перед ним стоял молодой человек лет двадцати в черной мантии звездочета, украшенной переливающимися мелкими звездочками. На говорившем не было маски, и Войцеха поразила невероятная красота бледного юношеского лица, обрамленного спадающими на плечи иссиня-черными кольцами волос. Незнакомец говорил по-французски, но слово «лейтенант» произнес с отчетливым британским выговором, словно хотел подчеркнуть, что узнал мундир.
— Пока всего лишь корнет, увы, — улыбнулся Войцех, — но маскарад — прекрасная возможность примерить на себя другую роль.
— Ах, корнет! — с энтузиазмом согласился юноша. — Вы, верно, не догадываетесь, как точно угадали. Маска способна не только скрыть истинное лицо, она меняет саму суть. Впрочем…
Он оглядел Войцеха и застенчиво улыбнулся.
— Позволите внести маленькое уточнение в ваш мундир? — спросил он. — Мне кажется, ему кое-чего не хватает.
— Возможно, — улыбнулся Войцех, — и чего же?
Юноша огляделся, в темных блестящих глазах отразилась тревога. Взгляд его упал на позабытый кем-то веер, и счастливая улыбка озарила лицо. Войцеха, привыкшего к светской сдержанности чувств, поразила та беспечная искренность, с которой незнакомец выражал их, почти детская наивность и трогательная беззащитность юности.
Незнакомец отщипнул от веера перо, с виноватой улыбкой застигнутого на шалости мальчишки оторвал нитку от бахромы на оконной занавеси и принялся сооружать нечто, пока непонятное Войцеху.
— Позвольте представиться, мсье лейтенант, — произнес он, не отрываясь от своего занятия, — я — Алессио Ринальди, из Равенны. Путешествую в поисках новых впечатлений. Петербург покорил меня.
— Граф Войцех Шемет, — с учтивым поклоном ответил Войцех, — я рад знакомству, хоть и состоялось оно там, где все стремятся сохранить инкогнито. Вы еще долго намерены пробыть в Петербурге, синьор Ринальди?
— Ах, нет, к сожалению, нет… — с некоторым испугом ответил Алессио, — но возможно, мы еще встретимся, господин граф. Да, конечно…
Он закончил свою работу и, выдернув одну из звездочек, украшавших его наряд, приколол к груди Войцеха. На синем сукне мундира ярко засияла белизна маленьких крыльев.
— Так-то лучше, — с удовлетворением кивнул он, — до встречи, господин граф.
— Погодите! — окликнул Войцех уже теряющегося меж танцующими Алессио. — Что это?
— Твоя мечта! — ответил Алессио и скрылся из виду.
Войцех в задумчивости глядел на танцующих, пытаясь разобраться со странными чувствами, которые вызвал у него этот разговор. Он даже не заметил, что Сенин подошел к нему, пока тот не тронул его за плечо.
— Прекрасная незнакомка скрылась, не оставив следа? — подмигнул он. — У тебя такой вид, словно ты встретил свою судьбу.
— Прекрасный незнакомец, — пожал плечами Войцех, — загадочный и таинственный. Пожалуй, это было приключение. Не все же о любви грезить, Миша. Как он мог угадать?
— Что угадать?
— Неважно, — отмахнулся Шемет, — а ты нашел ли, что искал?
— Одна досада, — вздохнул Сенин, — маски пошлы, разговоры глупы, ни стиля, ни чувства — все сплошь жеманство.
— Так уж и все? Погляди-ка, к примеру на Диану, вон там, у колонны. Какой гордый поворот головы! Как небрежно скользит мех с обнаженного плеча! Какая царственная грация в каждом движении! Разве не хороша? А ее глаза? Так и
