из Болгарии. Ну и о Дарьялове тоже, конечно. Хотя тогда все было еще слишком неопределенно. Нет, отношения развивались, но я боялась что-то загадывать. Жизнь научила этого не делать. А еще вполне суеверно боялась сглазить.
Какое-то время все у нас шло хорошо. Ну просто до неприличного хорошо. Я так и сказала Ленке, когда та позвонила поплакаться. У них с Киром тоже все было отлично, а вот дети друг друга невзлюбили и никак не желали общаться мирно.
— Мать, — сказала я, — тебе плохо, а мне хорошо. В кои-то веки мне по всем направлениям хорошо, и даже очень. Наверно, мне должно быть стыдно, что тебе плохо, а мне хорошо, но нет, не стыдно. Хотя и сочувствую.
— Ну теперь мы квиты, — невесело рассмеялась она. — А то раньше неловко было, что у меня все хорошо, а у тебя нет.
Конфетно-букетный период у нас с Дарьяловым вполне сочетался с бурно-эротическим. На цветы, подарки и прочие знаки внимания он не скупился. Розы у меня в кабинете и дома не переводились — хотя у себя я ночевала не так уж и часто. Фантазии в плане подарков ему хватало, а иногда получалось трогательно до слез.
Однажды я ехала на работу из дома и попала под дождь. Вымокнуть особо не успела, но ноги в босоножках закоченели до хрустального звона. Дарьялов куда-то уезжал, зашел предупредить, посмотрел на мои красно-лиловые лапы и ничего не сказал. Но через час курьер привез мне пакетик с шерстяными носками — страшноватыми, цвета детской неожиданности, с надписью «made in Mongolia» на пятке. Посмеиваясь, я натянула их и обомлела. И схватилась за телефон.
Мягкие, теплые! Невероятные!
«Дарьялов! — писала я в воцап. — Божеее, это не носки, это оргазм! Это лучшие носки в моей жизни! Я буду в них жить! Спасибо, спасибо, спасибо! Где такие дают? Я закажу еще двадцать пар».
Галочки поголубели, но ответа не последовало.
Ну и ладно, сама найду. Только закончу с договором.
Еще через час мне привезли коробку с двадцатью парами верблюжьих монгольских носков. Всяких разных цветов. Перебирая их, я позорно шмыгала носом.
А поссорились мы впервые, причем капитально, через два месяца. Когда он первый раз сделал мне предложение. Да так, что чуть не расстались.
Накануне я поцапалась с мамой, пытавшейся высказать свое сверхценное мнение по поводу Дарьялова. Потом мне долго выносила мозг Ленка, которая судилась с папашей Тима, внезапно нарисовавшимся на горизонте и возжелавшим участвовать в жизни своего сына. К тому же трепал лютый ПМС, настроение с утра было опасно-агрессивным. Дарьялову с такой мною сталкиваться еще не доводилось, поэтому предупреждения встроенного МЧС он прошляпил.
После работы мы заехали в грузинский ресторанчик. Я уныло отщипывала кусочки от аджарского хачапури, запивая гранатовым вином, и думала, как бы улизнуть домой. Не хотелось ничего. Даже секса. Нет, секса — в первую очередь. И вот в такой момент, когда самым разумным для Дарьялова было со всех ног бежать в укрытие, его угораздило позвать меня замуж.
Мое первое замужество оставило после себя ощущение стыдной неловкости. Валерке было двадцать, мне девятнадцать, а выглядела я от силы лет на шестнадцать. Обручальное кольцо у меня на пальце почему-то вызывало ярость у почтенных матрон. Однажды в метро две такие тетки в полный голос обсуждали, поглядывая на меня, что «вот бесстыжая, глянь, замужница, небось у мамаши утащила кольцо». Неловким и неуклюжим в нашем браке было все, от быта в съемной комнате до постели, где мы методом ненаучного тыка постигали азы секса. Зачем нам вообще понадобилось пожениться? Тогда казалось, что у нас любовь — великая и вечная. Но уже через год я устала тащить на себе мамкин пирожок, единственным самостоятельным шагом которого оказалась женитьба на мне. Сразу же после этого он выдохся и дальше цеплялся за мою юбку так же, как раньше за мамину.
Второй раз я вышла замуж в двадцать семь. Юра был полной противоположностью Валере — классическим нагибатором. Только я этого сразу не просекла. Мне даже нравилось, что он такой жесткий. Настоящий мужик. И когда после свадьбы Юрка принялся строить меня в колонну по четыре, сначала почти не сопротивлялась. Тем более для разгона все это было достаточно мягко. Но не успела и глазом моргнуть, все в нашей жизни уже происходило исключительно так, как хотелось ему. Любые мои попытки возражать пресекались в зародыше. Какое-то время я терпела и даже пыталась договориться. Потом начала огрызаться и спорить. Ссоры наши становились все более частыми и безобразными, и я уже стала подумывать о разводе, но тут Юрка собрался и ушел первым. Наговорив на прощание такого, что я обтекала потом не один месяца. А когда наконец пришла в себя, поклялась, что все. Больше никаких замужей. Ни ногой.
Но Дарьялов об этом не знал. Я сказала ему только то, что побывала там дважды и неудачно. Без подробностей.
— Иришка, ты чего кислая сегодня такая? — он подергал меня за рукав.
Надо было соврать, что голова болит или еще что-нибудь, но соображалка отключилась намертво, и я только пожала плечами.
— Послушай… — он взял мою руку, обвел по контуру все пальцы, один за другим. — А выходи за меня замуж?
— Дарьялов, это ты так меня развеселить решил? — скептически поинтересовалась я.
— Типа того. Но не только. Нет, ну правда? Выйдешь?
— Извини, но нет.
Он посмотрел на меня так, словно не мог понять, прикалываюсь я или говорю всерьез? Потом сообразил, что вполне всерьез, и помрачнел.
— А можно узнать почему? Потому что не по феншую? Без кольца в коробочке? И на колени не встал?
— Глупости не говори! — окончательно разозлилась я. — Ничего личного. Просто не хочу замуж. Вообще ни за кого. Я там уже была два раза. Хватит.
— Ира… — он смотрел на меня с хорошо знакомым ледяным прищуром. — Знаешь, я никому ничего два раза не предлагаю.
— Вот и прекрасно, — хмыкнула я. — И не предлагай.
Выбив пальцами дробь по краю стола, Дарьялов повернулся и приподнял руку. Я думала, что он зовет официанта, но подошел охранник.
— Артем, Никита поедет со мной, а ты отвезешь Ирину Ивановну
