Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 67
Из окон квартиры Бровина открывался прекрасный вид на морозовский особняк. Престижный жилой дом был сдан как раз перед вторжением советских войск в Чехословакию в 1968 году и принадлежал Министерству обороны. В высших кругах советской номенклатуры перешептывались, что «вояки» превзошли по уровню комфорта совминовские и цековские хоромы. Неудивительно, что в числе его обитателей наряду с маршалами и некоторыми особо заслуженными генералами оказалось сразу несколько влиятельных министров.
Имея на плечах три генеральские звезды, дед Бровина также получил в доме на Спиридоновке просторную четырехкомнатную квартиру, поражающую воображение даже избалованных партийных и правительственных чиновников.
Шло время. Дом постепенно пустел и приобретал запущенный вид, напоминающий не очень ухоженного пенсионера, ведущего скромный и даже стесненный образ жизни.
Сначала Борис Павлович потерял родителей, потом сестру, а овдовев, остался совсем один. Неудивительно, что он направлял нерастраченную отцовскую заботу на своего племянника Игоря, которому завещал все имущество, включая и эту квартиру. Правда, свое распоряжение он предпочитал сохранять в строгой секретности, дабы не искушать судьбу.
Женщины любили Бровина, но он редко допускал их в свое жилище, предпочитая заниматься любовными утехами на даче или в специально снимаемой для этого квартире.
Борис Павлович старался ничего не менять в привычной обстановке. Только заметно прибавилось количество книг, а в углу спальной притаился подаренный Игорем «дрессмен» — «человек для глажки». Похожая на робота хайтековская фигура, почти в рост человека, отлично разглаживала рубашки и костюмы.
«Дрессмен» понравился Бровину. Конечно, к нему регулярно приходила женщина, которая убирала квартиру, готовила еду, стирала и гладила белье, но были у Бориса Павловича любимые и весьма дорогие вещи, которые он доверял только «дрессмену».
Это вызывало законную ревность домоуправительницы, которая не раз говорила Бровину:
— Да уберите вы этого супостата. Испугаться можно. Забыла о нем, случайно увидела — и чуть сознание не потеряла.
— Нервы нужно укреплять, Маша. Витамины, диета, свежий воздух. А если будешь канючить, поставлю вместо него скелет. Давно собирался, — шутя пригрозил Бровин.
Этот аргумент оказывал магическое действие, и протесты против роботовидного «дрессмена» прекращались. До следующего раза.
* * *
Бровин увлеченно готовился к лекции. В последнее время он успешно совмещал операционную практику, руководство клиникой и преподавание в медицинской академии, где имел научное звание профессора. На его лекции приходили не только студенты, но и опытные врачи, считающие Бориса Павловича гениальным медиком. Коллега-историк, увидев такое столпотворение, даже сказал:
— Борис, не ожидал! По популярности ты мог бы поспорить с легендарным профессором средневековой истории МГУ. На его лекции рвались как на театральную премьеру. И все ради одной сцены. Когда профессор входил в экстаз, он простирал к залу руку и восклицал: «По Европе, оставляя за собой пожарища, горы трупов и покоренные страны, продвигались орды Карла Великого. А в обозах ехали красивые бля… Да-да, дорогие товарищи, именно так звали в те времена прекрасных придворных дам!» И зал сотрясался от аплодисментов.
— Это в тематику моих лекций не входит, — сухо возражал Борис Павлович.
Он почти закончил конспект лекции, когда в пустой квартире раздались телефонные трели. Звонили с поста охраны на первом этаже.
— К вам посетитель.
— Кто? Поздно уже. — Бровин подумал, что речь наверняка идет о городском сумасшедшем или о назойливом пациенте. Вообще-то он старался сохранять свой личный адрес в секрете.
Услышав ответ вахтера, Борис Павлович удивленно вздрогнул. Не ожидал услышать это имя.
— Пропустите, — мрачно произнес Бровин и запер верхний ящик стола. На ключ.
* * *
Нежданный гость чем-то походил на хозяина. Та же уверенная манера держаться, раскатистый бас, прямой взгляд. Однако Юрий Александрович Воронов был пониже ростом, и при ближайшем знакомстве оказывалось, что сходство с Борисом Павловичем страдало рядом существенных изъянов.
Говорил Воронов громко и отчетливо, что, несомненно, свидетельствовало о решительности и большой физической силе. Но без артистических интонаций, присущих не менее громогласному Бровину. Смотрел он вроде бы прямо в глаза, но слишком пристально разглядывая собеседника, причем делал это чуть брезгливо. Охотно улыбался, но с сардонической ухмылкой, от которой слабонервных собеседников тянуло проверить: а хорошо ли у них застегнуты штаны и не перевернулся ли галстук тыльной стороной наружу.
— Прошу, — гостеприимно приветствовал гостя Бровин, широким жестом указывая на холл и малую гостиную. — Вы раньше у меня не бывали, так ведь?
— Да, много слышал об этой замечательной квартире, но в гости пришел первый раз, — признался Воронов. — И без приглашения. Извините.
«Не только слышал, но, наверное, и читал. В доносах своих осведомителей», — подумал Бровин.
Он познакомился с Вороновым в 1996 году, когда на созданную для Бориса Павловича коммерческую клинику «наехала» мощная бандитская группировка.
По непонятным причинам генерал Воронов, служивший в каких-то таинственных спецслужбах, именно в это время подал рапорт об увольнении «по болезни», но сохранил связи с бывшими коллегами и возглавил крупный ЧОП — частное охранное предприятие. В этой структуре был полный набор услуг — от охраны и силового прикрытия до слежки и даже вербовки агентуры.
Воронов без труда разрулил ситуацию, приструнив зарвавшихся братков. В криминальных кругах его ЧОП пользовался устрашающей репутацией. Среди сотрудников «предприятия» было немало офицеров с боевым прошлым, прошедших пекло афганской войны и «горячих точек», разбросанных по всему миру, включая просторы развалившейся Великой Империи. Каждый такой офицер был «уникальным штучным изделием».
Только бывший министр обороны по кличке Мерседес не понимал этой простой истины. Во время первой чеченской войны он своими приказами посылал спецназовцев в лобовые атаки как обычную пехоту. Когда Воронов прямо сказал Мерседесу, что нельзя так бездарно тратить «золотой фонд», приобретавшийся десятилетиями, тот криво ухмыльнулся:
— Что, струсил, генерал? Так и скажи.
Воронов напрямую Мерседесу не подчинялся, и конфликт не имел для него печальных последствий.
Бровин был благодарен генералу за помощь и, в свою очередь, всегда шел навстречу его просьбам. Касались они обычно медицинских надобностей, когда кто-либо из родственников или друзей Воронова нуждался в сложном хирургическом вмешательстве. Однако деловые контакты не переросли в человеческую близость. Борис Павлович, в силу генетической памяти, с опаской относился к «бойцам невидимого фронта» и осязаемо чувствовал в Воронове человека жестокого, не признающего моральных ограничений.
Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 67
