Но вот тот факт, что ни он, ни Крячко не подумали о таком простом способе отсеять бесперспективные варианты, удручал. Видимо, оба они воспринимают дело слишком близко к сердцу, и это, в свою очередь, мешает мыслить трезво, просчитывать варианты развития событий на несколько шагов вперед.
Что ждет его в Костроме? Ситуация с Пигаревым не идентична стрельниковской, но действительно ли так необходимо ехать туда лично? Возможно, следовало поручить это дело местным операм? Пигарев может вообще не вспомнить тех, кого посылал к Мережко. Вряд ли и этот человек ведет строгий учет всем, кому помог дешево отдохнуть в столице. Разве что предположение Крячко, о том, что Пигарев зарабатывает на этом деньги, окажется верным?
Костромские опера так и не отзвонились. Гуров не знал, удалось ли им найти Пигарева, не знал, что он из себя представляет. Он подавил желание позвонить в отдел полиции немедленно. До Костромы оставалось чуть меньше двадцати километров, и тратить время на звонки Лев посчитал нецелесообразным.
В Костроме приема, подобного ярославскому, не было и в помине. Дежурный Центрального отдела полиции едва вспомнил фамилию Гурова. Он трижды набирал номера внутренней связи, прежде чем получил вразумительный ответ относительно запроса полковника. В итоге оказалось, что Пигарева держат в районном отделе в тридцати километрах от Костромы в населенном пункте под названием Левашово. Через этот населенный пункт Лев проезжал всего двадцать минут назад.
«Надо было поддаться первому порыву, сэкономил бы час времени, – выезжая из Костромы, ругал он себя. – Для одного дела слишком много промахов, полковник».
В Левашово его уже ждали, расстарался дежурный, сообщив, что к ним едет полковник из столицы. Молодой, лет тридцати, мужчина, встретил его на пороге одноэтажного строения, отведенного под местный отдел полиции. Он был в штатском, но и в потертых джинсах и бесформенной футболке выглядел подтянуто.
– Здравия желаю, товарищ полковник! Капитан Увербеков, – представился молодой человек. – Пигарев задержан и находится в камере предварительного заключения.
– Почему не доложили заранее? – досадуя больше на себя, чем на капитана, спросил Гуров.
– Форс-мажор, товарищ полковник. Задержанного доставили двадцать минут назад. Пришлось побегать. А потом еще усмирять.
– Усмирять? Он что, буйный?
– Пьяный он, – просто ответил Увербеков. – Он вообще редко просыхает.
– Отлично, значит, пообщаться с ним не удастся? – нахмурился Лев.
– Если подождете, пока мы его здоровье поправим, через пятнадцать минут будет как огурец, – пообещал капитан.
– Рассолом, что ли? – невольно улыбнулся Гуров. – Или похмелиться нальете?
– Витаминный коктейль безопаснее. Доктор из нашего лазарета с такими в два счета справляется, – ответил улыбкой Увербеков. – Строго говоря, он уже под капельницей. Проявили инициативу.
– Ладно, веди к себе, расскажешь, что за фрукт этот ваш Пигарев. Может, и беседовать не придется.
Мебель в кабинете Увербекова сохранилась еще со времен тотального однообразия. Старинного образца стол, строенные кресла, принесенные из какого-то кинотеатра, самодельный шкаф и солидный двухъярусный сейф со стенками, что танковая броня. Единственным предметом, выбивающимся из общей картины запустения, был новенький ноутбук на полированной поверхности стола.
– Богато живете, – не удержался от колкости Гуров.
– Вы про мебель? Да пусть, нам не мешает, – улыбнулся Увербеков. – Зато мы лабораторию усовершенствовали. Вашим, московским, не чета, но не хуже, чем в Костроме. К нам со всей области едут, если экспертизу быстро провести нужно. Это покруче, чем диваны и всякая лабутень, вроде кожаных кресел. Чаю хотите? Могу предложить классику или зеленый, он сейчас в моде.
– Не откажусь, – кивнул Лев. – С шести утра на ногах.
Увербеков нагрел чайник, выставил перед ним стакан, сахарницу и миску с печеньем, отдельно поставил две пачки чая, на выбор. Гуров налил кипяток в стакан.
– Так что там с Пигаревым? – напомнил он о цели визита.
– Пигарев – субъект неоднозначный, – начал рассказывать Увербеков. – Когда-то он в Костроме жил, квартиру хорошую имел, работу престижную. Но потом все как-то не заладилось у него. Жена ушла, квартиру пропил, переехал к нам в Левашово. Сейчас на пенсию живет. Иногда, когда просохнет, шабашит у поселковых. Кому крыльцо починить, кому проводку обновить. Он, вообще-то, мастер на все руки. Хоть картину маслом написать, хоть движок у иномарки перебрать, ему это одинаково легко.
– О его московском друге что-то слышали? – спросил Гуров.
– О том, который всех к себе в дом пускает? А то! Здесь всем об этом известно, – рассмеялся Увербеков. – У нас про того парня легенды складывают.
– И что за легенды?
– Да так, ерунда всякая. Кто-то хорошее говорит, кто-то плохое.
– Расскажите, время есть.
– Говорят, что он в жизни натворил что-то совершенно ужасное, а теперь таким вот странным образом грехи замаливает. Вроде пускает к себе на постой бедных и прощение грехов за это получает.
– Хорошая версия. Есть еще одна, верно?
– Есть, товарищ полковник. Но ее придерживаются те, кто так и не получил от Пигарева заветный телефон.
– И что говорят эти?
– Что друг Пигарева вовсе не задаром людей к себе пускает. Вроде как пустит в дом, сам документы выкрадет, а потом шантажом оплату требует. Мол, помогу документы вернуть, если мзду заплатите.
– И как же это до сих пор не открылось? – улыбнулся Лев. – Те, кто вернулся, должны же об этом знать.
– Они, мол, молчат, чтобы лохами не прослыть, – пояснил Увербеков. – Да что с них взять – деревня. Развлечений у нас не так много, вот народ и изгаляется.
– Сам Пигарев с этого что-то имеет?
– Так, чтобы намеренно, – нет, – отмел версию Крячко капитан. – Бывает, что те, кто у его друга пожил, потом в знак благодарности поднесут Пигареву стакан-другой, но чтобы специально этим зарабатывать, такого за ним не замечал.
– И по каким критериям Пигарев выбирает, кому давать телефон, а кому нет? – поинтересовался Гуров.
– Из соображений личной симпатии. У него приятелей много, и в столицу на халяву съездить многим охота.
– А из чужаков? Случайные люди могут на этот телефон рассчитывать?
– Не думаю. Он ведь его только в памяти держит, и звонит всегда сам. По-пьяни он и имени своего не вспомнит, не то что номер. Когда трезвый бывает, тогда звонит, а на
