без адвоката. Я ни в чем не виноват, и обращаться со мной подобным образом у вас нет никакого права, – с вызовом повторил Стрельников.
– Что, и имени своего не назовете? – усмехнулся Лев. – Уж эти-то сведения вы можете подтвердить и без одобрения юриста. Если, конечно, не уверены в том, что крупно облажались.
– Я облажался? Ничего подобного. Может, институтов я не кончал, но права свои знаю, тоже не в ботаническом саду дворником работаю.
– По-моему, вы не понимаете серьезности положения, – все так же спокойно продолжал Гуров. – Вас совершенно не заинтересовал тот факт, что по вашу душу приехал сотрудник уголовного розыска из самой Москвы. Похоже, вы были готовы к тому, что рано или поздно это произойдет.
– На что вы намекаете? – Видимо, до Стрельникова наконец дошло, что перед ним не местный участковый, не сотрудник ОБЭПа, а опер из уголовки. – Меня подозревают в уголовном преступлении?
– Именно так, – подтвердил Гуров. – Хотите начать с чистосердечного? Не могу обещать, что это облегчит вашу участь, но отказать в таком праве не могу.
– О чем бы ни шла речь, признаваться мне не в чем.
– Когда вы последний раз были в Москве? – перешел в наступление Гуров.
– Без понятия. Я не веду четкий контроль своим поездкам.
– Но вы не отрицаете того факта, что ездили в Москву?
– По-моему, каждый россиянин хоть раз в жизни бывал в Москве. – В голосе Стрельникова все еще звучал вызов.
– Не могу не согласиться, – заметил Гуров. – Однако не каждый, кто побывал в столице, причастен к преступлению, квалифицируемому как умышленное убийство сотрудника полиции. А вот вы, гражданин Стрельников, причастны. Это несколько меняет дело, не так ли?
– И вы вот так вот запросто бросаетесь подобными обвинениями, не потрудившись провести элементарную проверку? – возмутился Стрельников. – Не знаю, что у вас там случилось и кого убили, но я к этому не имею никакого отношения. Да будет вам известно, я уже лет сто в Москве не был. И проверить это не составит труда.
– Сто лет – это многовато, но кто сказал, что речь идет о настоящем времени? – Произнося это, Лев внимательно следил за реакцией Стрельникова. – Речь идет о деле, не имеющем срока давности. Надеюсь, на тот период у вас найдется подходящее алиби.
– О какой дате идет речь? – спросил Стрельников.
Гуров назвал точную дату взрыва.
– Вы издеваетесь? Кто же помнит, что делал восемь лет назад? – вытаращил глаза Стрельников.
– Лучше бы вам вспомнить. Или нет, я освежу вашу память. Вам знаком человек по фамилии Мережко?
– Виктор? Да, разумеется. Познакомились во время его командировки в Ярославль. На базе нашего комбината проходил форум фермерских хозяйств, Виктор был в числе приглашенных. Однажды и я к нему ездил, он довольно гостеприимный человек. – Стрельников на минуту замолчал, потом продолжил: – Так вот в чем дело! Я был у него как раз в тот период? Это он навел вас на меня? Вот Иуда!
– Во время визита к Мережко вы пользовались его автотранспортным средством «ВАЗ-2109»? – продолжил допрос Гуров, проигнорировав выпад в сторону Мережко.
– Пользовался. Несколько раз в город выезжал. Он сам предложил. Только это еще ничего не доказывает, – кипятился Стрельников. – Вы бросаете обвинения, не дав мне возможности убедиться хотя бы в том, что я ездил к нему именно в то время, о котором идет речь. Может, я был у него на месяц раньше или на месяц позже. Откуда он может помнить, когда я гостил у него, если хоровод гостей в этом доме не прекращается круглый год?
– Имеется запись в журнале. Так уж вышло, что Мережко ведет учет своим гостям, – заявил Гуров.
– Учет, учет, филькина грамота ваш учет! – Стрельников замер на середине фразы, а затем выдал: – Стойте, ведь в отделе кадров тоже ведут учет! Они же должны хранить личные дела сотрудников, а в личном деле есть заявления на отпуск.
– И что нам это дает? – спросил Гуров, хотя прекрасно понял, на что намекает Стрельников.
– Мне больше чем одну неделю отпуска не дают, – воодушевился Стрельников. – Надо поднять личное дело, проверить записи. Даты могут и не совпасть.
В этот момент дверь допросной открылась, и на пороге появился адвокат, толстенький коротышка в дешевом костюме. Лицо его было пунцовым от гнева.
– По какому праву вы допрашиваете моего подзащитного? – врываясь в кабинет, выкрикнул он. – Это нарушение конституционных прав!
– Ну что вы! Никакого допроса, мы просто беседуем, – елейным голосом проговорил Лев. – Как и положено, мы ждали вас. Готовы приступить к своим обязанностям?
Адвокат подскочил к Стрельникову и зашептал что-то на ухо.
– Никаких бумаг я не подписывал. И протокола никакого он не составлял, – предпочел ответить вслух Стрельников. – А вот выяснить, в чем конкретно меня обвиняют, хотелось бы.
– Обвинения вам никто не предъявлял, – вежливо произнес Гуров. – Вы всего лишь задержаны до выяснения обстоятельств.
– Разве есть разница?
– Есть, и существенная, – с нажимом произнес адвокат. – Дальше вы будете открывать рот только в том случае, если я это одобрю. Итак, с кем имею честь?
Последний вопрос относился к полковнику. Гуров представился, и разговор пошел в привычном для опера и адвоката русле. После трехчасовой беседы Стрельникова пришлось отпустить. Гуров принес извинения от лица правоохранительных органов Ярославля и Москвы, забежал попрощаться с полковником Дворядкиным и поехал дальше.
Гениальная мысль охранника Стрельникова сработала, как часы. В его личном деле отыскалось заявление восьмилетней давности, где черным по белому были прописаны даты очередного отпуска, и эти даты отличались от записей Мережко ровно на неделю. Стрельников использовал свой отпуск до того, как в Москве прогремел взрыв. В ту злополучную пятницу он был в Ярославле.
«Как все просто, – размышлял Гуров, ведя машину по дороге к Костроме. – Если бы не спешка, ты бы и сам сообразил, что работа охранника предполагает строгий учет выходных и рабочих дней. Избавил бы Дворядкина от ненужных телодвижений, а Стрельникова от беспричинного стресса». Досадное недоразумение расстроило Льва больше, чем отрицательный результат. Ко второму он был готов. Когда в деле такое количество подозреваемых, как в этом случае, всегда есть вероятность, что все они окажутся «пустышками».
