Очень обеспокоен, как и Эванс, темнокожий сержант.
— Я и сам обеспокоен не меньше их, — с чувством проговорил Тиндэл, глядя куда-то вдаль. — Интересно, что об этом думает наш старый Сократ? Он хотя, может быть, и простой докторишка, но умнейший человек. А вот и он, легок на помине.
Через распахнувшуюся дверцу на мостик вошел Брукс. Он был явно чем-то расстроен.
— Снова неприятности, командир. Я не мог доложить об этом по телефону. Не знаю, как это расценить.
— Неприятности? — Вэллери закашлялся. — Извините. Какие еще неприятности? Все уже улажено, старина.
— Вы имеете в виду этого идиота Карслейка? О нем мне уже рассказали, моя агентура работает… Нет, я о другом. Послушайте, что я вам расскажу. Вчера вечером Николас задержался в лазарете. Просидел часа два-три. Свет уже не горел, и больные, видимо, забыли, что Николас еще там. Он слышал, как кочегар Райли и другие говорили о том, что устроят сидячую забастовку в котельном отделении, как только вернутся в строй. Чудеса, не правда ли? Николас сделал вид, что ничего не слышал.
— Что? — резко перебил его Вэллери. — И Николас не доложил об этом мне? Вы говорите, что это случилось вчера вечером? Почему же я до сих пор ничего не знаю? Немедленно вызовите сюда Николаса! Нет, я сам, — Вэллери протянул руку к телефону.
Брукс остановил его.
— Я бы не стал делать этого, сэр. Николас умный парень, очень умный. Он понимал, что если бы заговорщики узнали о том, что их планы раскрыты им, то они были бы уверены, что он доложит вам. Тогда пришлось бы принять меры, а это могло бы привести к беспорядкам… Такого развития событий вы ведь не хотите? На вчерашнем совещании вы прямо сказали об этом.
Вэллери заколебался.
— Конечно, вы правы, Брукс. Но сейчас дело приняло другой оборот. Подобный заговор может послужить сигналом…
— Я же сказал вам, сэр, — прервал его Брукс, — Николас умный парень. На двери в лазарет он повесил объявление, написанное большими буквами: «Вход воспрещен. Предполагается заболевание скарлатиной». Это здорово действует. Все бегут от лазарета, как от больного оспой. Райли и его компания не имеют никакой связи с другими кочегарами.
Тиндэл довольно кашлянул, а Вэллери даже улыбнулся.
— Ну что ж, доктор, это неплохо придумано. И все же нужно было поставить меня в известность еще вчера.
— Зачем же было будить вас среди ночи из-за пустяка? Правильно, адмирал?
Тиндэл в знак согласия кивнул.
Брукс улыбнулся.
— Ну вот и все, господа. Встретимся теперь на суде, я полагаю…
— А ну-ка убирайтесь отсюда подобру-поздорову, — прогремел Тиндэл. — Убирайтесь, Брукс, иначе я…
— Ухожу, ухожу, — бросил Брукс, прикрывая за собой дверь на мостик.
Вэллери повернулся к Тиндэлу и с грустью произнес:
— Пожалуй, вы правы насчет сотни симптомов…
— Может быть. К сожалению, сейчас у людей нет работы и им ничего не остается, как ворчать и проявлять недовольство. Потом, вероятно, все изменится.
— Когда? Когда мы будем больше заняты?
— Когда приходится бороться за жизнь, за свой корабль, раздумывать о заговоре и превратностях судьбы некогда… Инстинкт самосохранения — сильное чувство. Вы хотите сегодня обратиться к экипажу по радио?
— Да, как обычно во время подсмены вахты на ужин, после сумерек. — Вэллери улыбнулся. — В это время наверняка никто не будет спать.
— Хорошо. Сгустите краски о противнике. Заставьте их поразмыслить над трудностями похода, тогда у них не будет времени изобретать сидячие забастовки.
Вэллери усмехнулся, ему стало по-настоящему весело от мелькнувшей новой мысли. Лицо Тиндэла выразило удивление.
Глава третья
ПОНЕДЕЛЬНИК. ПОСЛЕ ПОЛУДНЯ
Весь день дул норд-норд-вест. Порывистый холодный ветер, ударяющий в лицо сотнями ледяных иголок, несущий снежные заряды и странный запах смерти, который родился в заброшенных ледовых просторах за Полярным кругом.
Ртутный столбик термометра неуклонно полз вниз. Снег густыми шапками ложился на орудийные башни и палубные надстройки. Он словно выискивал каждый незащищенный кусочек металла и дерева. Проникал под одежду людей.
Снегопад не прекращался ни на минуту. «Улисс» настойчиво шел вперед, разрезая форштевнем пенившиеся волны. Корабль походил на привидение. Но он был не одинок в этом мире. Вместе с ним шли корабли четырнадцатой группы конвойных авианосцев — закаленного в боях эскортного соединения, столь же легендарного, как и восьмая группа, которая недавно отправилась на юг для несения службы еще на одном опасном морском пути, связывающем метрополию с островом Мальта.
Как и «Улисс», группа весь день шла курсом норд-норд-вест, практически не прибегая ни к какому противолодочному маневрированию. Тиндэл не любил идти зигзагами и пользовался этим маневром только в охранении конвоев, да и то, если приходилось проходить через районы, где действовали немецкие подводные лодки. Тиндэл, как и многие другие командиры на флоте, считал, что движение зигзагом таит больше опасностей, чем может причинить противник. Он был свидетелем того, как крейсер «Кьюрасоа» водоизмещением четыре тысячи двести тонн, выполняя маневр «зигзаг», столкнулся с «Куин Мэри» и пошел ко дну в водах Атлантики. Тиндэл никогда не рассказывал об этом случае, но всегда помнил о нем.
«Улисс» занимал в строю эскортного соединения свое обычное положение флагманского корабля — в центре по отношению к другим тринадцати кораблям.
Прямо по носу шел крейсер «Стирлинг». Это был старый крейсер типа «Кардиф» — надежный корабль, обладавший значительно меньшей скоростью хода, чем «Улисс», вооруженный пятью шестидюймовыми орудиями, но его корпус был мало приспособлен для плавания в штормовых условиях Арктики. Основная задача «Стирлинга» — оборона кораблей соединения. Кроме того, в случае выхода «Улисса» из строя этот корабль должен был стать флагманским.
Конвойные авианосцы «Дифендер», «Инвейдер», «Рестлер» и «Блю Рейнджер» шли справа и слева от «Улисса». «Дифендер» и «Рестлер» чуть впереди траверза, а «Инвейдер» и «Блю Рейнджер» чуть позади. Эти вспомогательные авианосцы по пятнадцать — двадцать тысяч тонн водоизмещением совсем не походили на крупные авианосцы регулярных сил флота, такие, как «Индифэтигэбл» и «Илластриес». В авианосцы они были переоборудованы из американских судов торгового флота.
Эти корабли были способны развивать ход до восемнадцати узлов. С их прямоугольных взлетных палуб длиной четыреста пятьдесят футов могли подняться в воздух около тридцати истребителей или двадцать легких бомбардировщиков. Эти старые, неуклюжие посудины, совсем непохожие на военные корабли, во время войны прекрасно справлялись со сложными задачами обеспечения воздушного прикрытия, обнаружения и уничтожения надводных кораблей и подводных лодок противника. На их счету было так много побед на воде, под водой и в воздухе, что в адмиралтействе часто не верили их донесениям.
Не внушали особого доверия стратегам из Уайтхолла и другие
