вслушивался в приглушенные деревянными стенами звуки улицы. Но ни щебета птиц, ни собачьего лая, ни петушиного крика я так и не услышал. Вскоре в дверь негромко стукнули. Элизи в ту же секунду встала с кровати и направилась будить меня.
- Пошли! – сказала она, увидев, что я уже не сплю и показала рукой направление.
- Умываться! – гордый своими успехами в изучении ее языка, многозначительно добавил я.
Элизи расплылась в улыбке и подтвердила: «Умываться!».
В «умывалке» я мельком глянул на ее спину. Спина, как спина – ничего необычного. Пришлось раздеваться, отходить подальше от зеркала и вставать на цыпочки, глядя себе через плечо.
Что ж, больше всего увиденное походило на следы от банок, которые раньше ставили при простуде. Практически вся спина была в окружностях всех возможных оттенков красного цвета. Они не пересекались между собой, но какой-то конкретной логики или порядка их размещения я усмотреть с первого взгляда не смог. На ощупь они на коже не выделялись. Стереть их пальцем не получалось даже, если на палец предварительно хорошенько поплевать.
В итоге, пожав плечами, я принялся умываться и «чистить» зубы. Если в прошлый раз, этот отвар мне не слишком понравился, то теперь я воспользовался им почти что с удовольствием. Видимо, в нем есть ингредиент, способный вызывать привыкание. Стоило мне избавиться от зависимости к кофе, как угодил в новую. Хотя, пристраститься к гигиене ротовой полости, наверное, полезнее, чем к ароматному бодрящему напитку.
Завтрак был абсолютно такой же, что и вчера. Сдобы на столе уже не было, потому что Элизи еще вечером все съела. Я в детстве тоже мог есть сладкое килограммами, но у этой девочки, определенно, талант в части уничтожения сдобы.
А вот после еды я вновь начал удивляться. Мы опять вышли из дома всем своим странным семейством и направились прямиком в школу!
То, что это была именно школа, я понял еще издали. Нет, не по количеству детворы у ее крыльца или еще по каким внешним признакам. Просто на душе стало муторно, тоскливо и беспросветно просто при взгляде на само здание. И предчувствие меня не подвело! Эдвардс проводил нас до самого класса, первым заглянул в него и, видимо оставшись доволен, убежал по своим делам, предварительно сказав что-то напутственное Элизи.
Войдя в класс, я снова удивился, в этот раз тому, что взрослых в нем было на одного человека больше, чем детей. За каждой партой сидел один взрослый и один ребенок, у доски стоял учитель. Почти все взрослые были мужчинами довольно сурового вида. Несколько присутствующих женщин тоже не отличались миниатюрностью или кротостью во взгляде. Напрашивалась мысль, что тут все приличные дети ходят в школу с телохранителями. Очень странная особенность. Тем более, что почти все телохранители (пока не появится ясность, буду их так называть) внешне больше похожи на душегубов.
Непроизвольно передернув плечами, я двинулся вслед за Элизи, которая плюхнулась за свою парту и тут же принялась общаться с соседкой сзади, не обращая никакого внимания на учителя.
Быстро осмотревшись, я убедился в том, что вообще мало кто из детей слушал преподавателя. Но тот не обращал на это внимания и монотонно рассказывал свой урок.
Вскоре, устав от трескотни у себя под ухом, я толкнул Элизи локтем и подбородком указал на учителя.
- Нужно слушать! – самым наставительным тоном, на который только был способен мой тоненький голосок, сказал я девочке.
Та улыбнулась и согласно закивала, демонстративно впиваясь взглядом в учителя.
Я же с чувством выполненного долга скучающим взглядом уставился в маленькое окно.
Урок, в большинстве своем, оказался самым обычным. Дети периодически что-то отвечали учителю. Иногда с места, а иногда и у доски. Необычности продолжились на перемене. Точнее, это я решил, что наступила перемена, а там, кто его знает, что это вообще было.
Внезапно, по команде учителя, дети оживленно повскакивали со своих мест и едва ли не наперегонки бросились к небольшой двери, находящейся слева от классной доски за спиной у учителя.
Я хотел было последовать за Элизи, но увидел, что никто из взрослых не сдвинулся с места, и решил последовать их примеру. В итоге дети с учителем ушли в соседнее помещение, а их телохранители тут же затеяли какую-то игру. Судя по звукам, в кости.
На меня внимания никто не обращал.
Сидеть без дела было скучно. Идти смотреть на чужую игру я как-то не решался. В итоге, чтобы хоть как-то скоротать время, я достал из потайного карманчика на поясе свой новый метательный нож и начал вспоминать древнюю, как мой мир игру – Четыре пальца. Одно время мы с ребятами во дворе играни в нее часами, пока кто-нибудь из взрослых не отбирал у нас нож. Понятно, что былой моторике в этом теле взяться было неоткуда, но, видимо, в этой игре было что-то сродни езде на велосипеде: если один раз понял принцип движения, то уже никогда не забудешь. Уже спустя минуту я упоенно, лишь немного проигрывая в скорости швейной машинке, быстро-быстро вонзал нож между пальцами левой руки по въевшемуся в память алгоритму.
Я и сам не заметил, как стих стук костей и голоса зрителей – все теперь следили за моим ножом с нескрываемым интересом. Народ определенно жаждал зрелища и ждал крови, но мне пришлось их разочаровать. Постепенно я снизил скорость, а потом и вовсе прекратил игру.
Положив свой нож перед собой, я с легкой улыбкой посмотрел на свою обманутую в лучших ожиданиях публику. Большинство мужчин восприняло это как призыв к состязанию, и они заспорили, кому быть моим первым соперником. В итоге ко мне подсел хромой мужчина, за полой потрепанного сюртука которого оказалась целая перевязь разнокалиберных ножей. Он быстрым, но грациозным движением достал два клинка, несколько секунд всматривался в них, в итоге выбрал тот, что был поуже и вопросительно взглянул на меня.
Я снова взял в руку свой нож и очень медленно стал дырявить им поверхность стола между своими пальцами.
Несколько секунд понаблюдав за мной, соперник включился в игру. В самом начале я даже решил, что эта игра ему знакома: настолько уверенно он взял довольно быстрый темп. Но стоило мне приблизиться к пределу своей скорости, как мой визави громко цыкнул зубом и спрятал свой нож обратно в перевязь таким быстрым движением, что мне даже не удалось его толком разглядеть. Потом он поднял вверх левую руку, демонстрируя всем крошечную капельку крови, набухающую на внутренней стороне безымянного
