— Вообще-то бессмысленная месть не в привычках серьезных людей…
— Я в курсе. Но это не может быть из-за недавних дел — у меня их просто не было. У меня вообще не было никаких заказов за последние два месяца. Сессия ведь, некогда! А потом каникулы начались, неохота было работать. Как Призрак я вообще в Интернете давно не появлялась. Но меня как-то вычислили… Даже не представляю, как они докопались.
— Это нас приводит к следующему насущному вопросу: кто эти «они»?
— Я не знаю.
— Понятно, — вздохнул я, подумав в этот момент, что доставать при ребенке бутылку и поправлять свои растрепанные чувства хорошей порцией джина будет непедагогично. — Значит, это первое, что нам предстоит выяснить.
— Нам? — Алекс уставился на меня, уперев руки в бока. — Подожди-ка! С какой стати нам в это лезть?
— Ты — настоящий мужик! Халатик тебе как раз впору!
— Пока не знаю, — игнорируя ехидный комментарий Женьки, ответил я, — Если судить по машине и по месту, где мы встретились, наши противники — люди с деньгами и наверняка со связями. Может быть, проще будет отдать ее самим…
— Даже не надейтесь! Я скажу, что все вам рассказала, и вас уберут как свидетелей!
— Это не так просто, как тебе кажется, но ход твоих мыслей мне нравится, — усмехнулся я. — Хорошо, Алекс, не беспокойся, я разберусь с этим делом сам.
— И не в ущерб основным делам!
— Ладно, ладно… А вот и наше «чудовище». Ну иди сюда, не бойся!
Послышалось цоканье копытец, и в комнату опасливо заглянул чжуполун. Убедившись, что охотиться на него никто не собирается, Ми-ми облегченно хрюкнул и заковылял к миске с водой. Женька смотрела на него во все глаза.
— Но это… это… что это?!
— Вик, ты в нее заглядывал? — прошептал Алекс.
Я почесал в затылке:
— Конечно. Теневой крови в ней вообще нет, ни капли. Но на нее не действует твоя магия. А еще раньше она сказала, что у меня странная рожа.
— Вик, не обижайся, но рожа у тебя и впрямь странная, без всякой Тени. А вот то, что она чжуполуна видит, — это факт. И я тоже не чувствую теневой крови. Но у нее теневое зрение…
— Так не бывает. Либо она закрывается, либо… А! — сообразил я. — Женя, тебе сколько лет?
— Что? — Все внимание девушки было поглощено чжуполуном. — Восемнадцать… ну, девятнадцать скоро будет. Я только первый курс закончила… Нет, ну правда, что это? Мутант? Вы занимаетесь генетическими экспериментами?
— Значит, восемнадцать? — Алекс покачал головой, — Но это очень много! Обычно в тринадцать-четырнадцать об этом уже и не помнят.
— Случаются отклонения. У меня других вариантов нет.
— Эй! Мне кто-нибудь собирается ответить? — Девчонка требовательно уставилась почему-то именно на меня, — И вообще, о чем вы там шепчетесь?
— Мм… ну как бы тебе объяснить?.. — предпринял попытку Алекс. — Вот ты веришь в чудеса?
— С тех пор как научилась пользоваться фотошопом, нет.
— Тяжелый случай.
— Видишь ли, это действительно трудно объяснить… — Я все-таки сдался, сходил к холодильнику за льдом и тоником, нацедил полстакана джина. Жизнь начала налаживаться после первого же глотка. — Мне придется рассказать тебе про многие невероятные вещи, а тебе придется просто в них верить. Ну или не верить — решать тебе, доказательств у меня нет. Впрочем, одно есть — вот эту тварь ты видеть не должна.
— То есть?
— Это чжуполун — существо, которое большинство людей считает вымышленным. Точнее, вру — большинство людей про такое существо даже не слышали. Сейчас мало кто интересуется историей, тем более историей так называемых суеверий. Раньше про дракона-свинью знали только в Китае, там вокруг него накрутили много всяких мифов. А у нас они появились недавно — любители экзотики привезли буквально пару экземпляров. Так вот, из тех, кто хотя бы слышал про чжуполунов, большинство считают их вымыслом. И, окажись они в этой комнате, увидели бы вместо Ми-ми большую уродливую собаку, или крокодила, или еще что-то, но только не свинью, покрытую панцирем и с драконьим хвостом. Сработали бы защитные механизмы психики, и обычные люди просто не смогли бы увидеть его. Даже если бы я совал им чжуполуна под нос, заставил погладить и почувствовать под рукой чешую, они бы были уверены, что их каким-то образом обманывают. Чтобы увидеть чжуполуна таким, какой он есть, человеку необходимо обладать теневым зрением.
— И я обладаю таким зрением? Bay! — Женя обвела комнату напряженным взглядом, видимо, ожидая увидеть толпу других странных существ. — А больше у вас никого нет?
— Только Паштет. Но он — самый настоящий кот, — Я сделал себе еще джин-тоник и вспомнил о правилах гостеприимства. — Хочешь чаю или молока? Извини, еды не предлагаю — чего нет, того нет.
— Я не голодная, — отмахнулась Женя. — Так, значит, я обладаю теневым зрением?
— Нет. Иначе ты увидела бы… мм… впрочем, неважно. Я думаю, у тебя сохранилось истинное зрение.
— Истинное? Это круче, чем теневое?
— Хм… Никогда не сравнивал, — признался я. — Дело в том, что истинным зрением обладают только дети. Становясь взрослее, человек утрачивает эту способность.
— Почему?
— Как бы это объяснить… — Я отпил глоток и стал разглядывать бокал на просвет. — Представь себе, что ты смотришь на мир из окна. Через стекло. В раннем детстве стекло твоего восприятия чистое, и ты видишь мир таким, какой он есть, без искажений и оценок. В этом мире удивительные краски, странные существа, непонятные события, которые замечаешь только ты. С каждым годом это стекло покрывается все новыми слоями пыли — это те представления о мире, которые тебе внушают родители, воспитатели, учителя, друзья, прочитанные книги и просмотренные фильмы. Ну вот, представь себе, маленький ребенок видит некое существо на четырех ногах, покрытое шерстью. С хвостом. Он понятия не имеет, что это за существо. Родители говорят ему: «Это собачка! Видишь? Собачка говорит гав-гав!» Понятное дело, что слово «собачка» — просто набор звуков. И уж тем более ни одна собака на свете не говорит «гав-гав». Но после многократных повторений в голове ребенка навсегда совмещаются образ четвероногого существа, которое он видел, слово «собака» и то, что она лает. В дальнейшем эта матрица неосознанно накладывается на все, что более-менее похоже на ту первую собаку. Постепенно скапливается набор матриц — «собака», «кошка», «лошадь» и так далее, — обозначающих реальных существ. И набор матриц — «дракон», «чудовище», «леший» и тому подобное — существ нереальных. Когда человек видит существо нереальное, разум в целях самозащиты подменяет эту матрицу другой — матрицей существа реального. «Ох, что это?! Дракон?! Этого не может быть! Драконы не существуют! Это просто странной формы облако!» Это грубый пример, но в целом система действует именно так. Каждое навязанное описание или оценка — одна из пылинок, искажающих представление о мире. Постепенно стекло становится таким мутным, что ты видишь не сам мир, а его искаженную карикатуру. Краски потускнели, а феи и гномы перекочевали на страницы книг. Поскольку эта «пыль» — сумма общих усредненных представлений о мире, она примерно совпадает с тем, что видят остальные. Более того, если тебе каким-то образом удастся стереть эту «пыль», окружающие перестанут тебя понимать и сочтут сумасшедшей. Впрочем, это редко кому удается.
