Огонь побежал по свежему вину, из крохотного пламени обращаясь алым пожарищем. В лицо резко ударило жаром, воздух заполнился гарью и вонью паленой шерсти с кожей. Словно кусок мяса, в стену швырнуло то, что когда-то было человеком. Алхимик, разорванный на части, был все еще жив — перебирая культями, подвывая от ужаса, он пытался уползти прочь. Алиска решила за него и в один прыжок оказалась рядом — клинок отсек бедолаге еще и голову, завершив его жизнь.
Я же всматривался сквозь поднятые пыль и дым, кто же обладал столь мощной силой.
Тармаев-старший. Я видел его в первый раз, но моя особенность уже успела обозначить его имя. Кивнул внутреннему сорвиголове, заставляя опустить заготовленный для удара клинок — свои.
Он был плотен и широк в плечах. Самый настоящий человек-гора — подумать только, от такого великана родилась столь миниатюрная девушка, как Майя. Совершенно безоружный, он стоял, гордо выпрямившись перед лицом опасности. Еще трое алхимиков решили заполучить его жизнь в свои руки, но он не давал им повода помыслить, что он отдаст им свой дом столь легко.
Его взгляд говорил только об одном: каждая испорченная сегодня занавеска будет оплачена кровью.
Устав ждать, когда кто-то из мерзавцев наберется смелости, он ударил первым. Кто там говорил, что бесконтактный бой — полная туфта? В этом мире за такое можно было и по лицу отхватить.
Бесконтактно.
Тармаев-старший провел хук из боксерской стойки — струя жидкого огня лизнула того, что стоял ближе остальных. Будто живой, огонь хватался за его одежку, спешил перекинуться с штанов на рубаху, с рубахи на куртку. Выбыв из боя, визжа, как девчонка, любитель похимичить скидывал с себя одежку. Его товарищи напали следом, уразумев, что ждать — себе же хуже. Не выдумав ничего лучше, один швырнул склянку под ноги огненному магу, второй метил клинком по глазам. Отец Майи оказался непрост — топнул до того, как хрупкая граната коснулась пола, и взлетел на струе пламени, будто на реактивной тяге. Зеленым дымом изошла дрянь, что была в разбившейся бутыли. Тармаев-старший на лету поймал пытавшегося прирезать его поганца, приподнял над собой, будто мешок картошки, и резким ударом колена сломал спину, швырнул наземь разом обмякшую тушу. Приземлившись на обе ноги — неровно, по-старчески крякнул, но хлопнул в ладоши. Пылающий жар тотчас же сорвался зеленым, ослепляющим огнем — готовивший очередной бросок алхимик лишился большей части своего тела. Почерневший скелет стоял еще мгновение, еще секунду назад живое тело тщетно и напрасно пыталось удержать равновесие, прежде чем упасть.
Внутри меня зааплодировал любопытный ребенок. Вот! Вот такую магию-то я как раз и хотел увидеть, а не эти ваши доспехи из крыс и прочую лабуду.
Шарик выкатился из-за стоявшей напротив Тармаева полки с бочонками, исторгая из себя тучу дыма. Хозяин дома успел развернуться, но грянул выстрел — еще недавно готовый защищать свою усадьбу отец Майи вдруг разом растерял все свои силы, припал на колено.
Не сговариваясь, мы с Алиской бросились ему на помощь.
— Я всегда говорил, что магия — удел слабых. А вот химия и добрый револьвер…
Говорящего не было видно. Туман из его бомбочки еще только рассеивался. Тармаев — вспотевший, уставший и выдохшийся — смотрел на нас с плохо скрываемым недоумением.
— Федя? Алиса? Вы что же? Вы тоже… с ними?
В ответ ему прозвучал смех. Сухопарый, вытянутый и длинноногий парень выпорхнул из своего укрытия. Незапятнанный строгий костюмчик, подогнанные по фигуре брюки. Плащ, маска, трость и револьвер — он будто всем своим видом желал походить на джентльмена. Белая, такая же, как у Катьки, выжженная шевелюра, взгляд серых, почти скрытых под густыми бровями глаз.
— Забавно. Если уж даже те, кто подарил тебе кров и стол, видят в тебе предателя, Рысев, я даже не знаю, что и сказать.
Константин Менделеев парил в воздухе, красиво развевался от неведомо откуда взявшихся потоков ветра черный, с красным подбоем плащ. Торчком стоял воротник — за ним при особом старании можно было спрятать голову целиком. Я пытался прочесть его точно так же, как и читал остальных, пока моя особенность вновь не решила выключиться.
— Мечи, пистолеты, все, что бахает, режет и может показаться мне странным, — на пол. — Парень был серьезен не по годам. Я глянул на Алиску — следовать его приказу она и не думала, я тоже не спешил.
Он держал револьвер, тупое дуло которого направлял то в мою, то в Алискину сторону. Тармаев-старший из последних сил схватился за плечо, застонал. Его терзали боль и онемение — выносливость утекала из него вместе с полоской жизни. Еще недавно опустошенный лишь на треть запас маны готов был лишь пожать плечами и показать зеро. Опустошающее ранение — прочитал я в статусе. Пистолет же в руках того, кто отвечал за сегодняшнее нападение, носил ту же характеристику.
Опустошающий.
Я облизнул высохшие губы, не зная, что делать дальше. По-хорошему, было бы неплохо увести отсюда Тармаева-старшего, а уж потом разобраться с этим поганцем. Но он ведь не дурак, ждать не будет, и что-то мне подсказывало, что его изрядно и уже давно дырявая честь позволит ему стрелять в спины.
Алиска раскачивалась из стороны в сторону, не желая выходить из боевого транса. Она смотрела на висевшего в воздухе чародея лишь как на законную добычу — казалось, она всех только так и видит. Ее глаза опасливо блестели тем самым безумием, с которым я недавно столкнулся. Хорошо хоть, что сейчас на мне нет этой проклятущей маски.
— Я всегда считал тебя полным ничтожеством, Федор. Но никогда не собирался обижать убогого. Итак, у меня есть к тебе предложение.
Я молчал, лишь переглянулся с Алиской. Лисица шаг за шагом, но все ближе была к Тармаеву-старшему. Ей хотелось прикрыть, закрыть его собой, защитить любой ценой. Будто он был и ее родным отцом тоже. Я видел, как дрожали ее руки, до побеления стискивавшие рукоять клинка, — ей нужен был только момент для того, чтобы ударить.
Я кивнул — и ему, и ей. Сыграем пока по его правилам, посмотрим, что из этого выйдет.
Страх бурлил во мне неприятным комком, крича о том, что надо делать хоть что-то. Тупо переть в атаку, бить наотмашь, с размаху, не зная пощады, всем, чем только попадется под руку.
И обязательно орать во всю глотку — чтобы показать, что не мне тут, это всем остальным страшно.
— Я дам тебе возможность уйти. Ни у меня, ни у рода Менделеевых нет никаких претензий к Рысевым. Я бы даже счел личным оскорблением саму мысль о том, что кто-то столь ничтожный способен доставить нам проблемы. А потому… — Он придавил курок пальцем, а пистолет направился в сторону Алиски. Лисица вдруг застыла на одном месте и как будто бы даже забыла, как дышать. Втянула живот в ожидании резкой боли.
— Не будем усложнять и без того затянувшийся балаган. Я позволю вам увести отсюда вашего избитого, будто старую псину, патриарха, и вы свалите в туман. К завтрашнему утру эта халупа догорит, и от ней останется лишь дикая вонь воспоминаний. Я отпущу вас и даже сделаю вид, что вас тут никогда не было. Даю слово рода.
