взгляд:
– Подозреваю, что это не конец истории.
Наконец она посмотрела ему в глаза:
– Какое-то время они правда были счастливы, а потом мать завела скандальный роман с одним аристократом, с которым в итоге разбилась на машине.
Теодор откинулся на спинку сиденья и тихо выдохнул:
– Вот как. Сочувствую. Когда это случилось?
– Мне тогда было шестнадцать.
– Ужасно потерять мать в таком возрасте.
– Да. – Лучи заходящего солнца, проникавшие сквозь лобовое стекло, золотыми брызгами вспыхивали на ее волосах. – Но я уверена, что вы пригласили меня на ужин не для того, чтобы услышать трагическую и гнетущую историю. Вам понравилось, как я пою, и мне следует помочь вам спрятаться от ужасов современного мира. Вы хотите забыться, увлечься чем-то, что выходит за рамки ваших досадных обязанностей по планированию грядущей войны.
Ее слова были пропитаны горечью – той же самой, которая давно тлела в его собственном сердце.
– Возможно. А еще я очарован тем, как нечто столь трагичное может обернуться подобной красотой.
Она рассмеялась:
– Перестаньте. Вы как будто соблазнить меня пытаетесь. Я на это не куплюсь. Слишком практична.
Он невольно хохотнул в ответ:
– В этом я не сомневаюсь. Может, именно поэтому вы так меня заинтриговали. Похоже, за вашим хорошеньким личиком и волшебным голосом скрывается незаурядный ум.
– И вам это нравится? Вы отличаетесь от других мужчин. Большинству хватило бы красивого голоса.
Он хотел заверить мисс Хьюз, что не собирается соблазнять ее или играть с ней, но неожиданно задумался о своей жизни и причинах, по которым он до сих пор не женился на леди Кларе.
– Мне всегда было мало одного только волшебства, – признался он.
– Пожалуй, оно и к лучшему. Это правильнее бездумного потакания своим страстям. Я знаю людей, которые придерживаются иного мнения. Обычно это плохо кончается.
Конечно, она говорила о матери.
Они отвернулись друг от друга и устремили взоры каждый в свое окно.
Пока они ехали по Тауэрскому мосту, Теодор думал о своем прошлом и будущем. И о том, что никогда не потакал своим страстям. Он признавал только чувство долга.
– И часто отец поднимает на вас руку? – спросил он у Вивиан.
– «Часто» – растяжимое понятие, – почти непринужденно ответила она. – Если бы он только перестал пить… но это не так просто, учитывая, что у нас собственный винный магазин. Увы, все деньги он тратит на карты и выпивку.
– Сколько раз в месяц он вас бьет?
Вивиан глубоко вздохнула:
– Да не знаю. Раз или два, наверное, – после концертов.
Теодор сжал руки в кулаки:
– Он должен вами гордиться. Хоть слышал когда-нибудь, как вы поете?
Вивиан усмехнулась:
– Боже милостивый, нет, конечно. Уж точно не с оркестром. Скорее всего, это напомнило бы ему о матери, и он лупил бы меня всю следующую неделю – и еще сильнее.
Совершенно невыносимо. Теодор не понимал, как мужчина мог поднять руку на собственную дочь – вообще на женщину, раз уж на то пошло. Это шло вразрез со всей его системой ценностей и жизненных приоритетов.
– Почему вы не уйдете? – прямо спросил он.
– Потому что он мой отец и, кроме меня, у него никого нет.
– Но вы ничего ему не должны. С таким-то отношением к собственной дочери. Он вас недостоин. А вы – вы заслуживаете лучшей доли.
Она вздохнула:
– Знаю. Но не могу просто взять и бросить его. Да и куда мне идти?
– Должны же у вас быть хоть какие-то варианты.
Водитель остановился перед рестораном. Машины позади них нетерпеливо засигналили.
– Спасибо, Джексон, – кивнул Теодор. – Ты пока свободен – возвращайся через два часа.
Вивиан сжала руку Теодора:
– Пожалуйста, давайте через час. Мне нужно будет вернуться домой – приготовить отцу что-нибудь на ужин.
Теодору очень не нравилось, что этот человек имел над Вивиан такую власть, но спорить он не стал.
– Через час, Джексон. Не опаздывай.
– Можете положиться на меня, сэр.
Они вышли из машины и направились к ресторану. Теодор галантно придержал для Вивиан дверь – и поспешил за ней.
– Вот это да! – удивленно присвистнул Теодор, когда Вивиан сделала заказ по французскому меню. – Вы говорите по-французски? Свободно?
Она протянула меню официанту и пригубила вино:
– Да. Это мой родной язык – один из. Моя мать говорила по-французски дома.
– Вот как. – Теодор откинулся на спинку стула, зачарованно глядя на Вивиан. – А набирать тексты вы умеете?
– Да. Я занимаюсь магазином, а это подразумевает и оформление бумаг. Но печатаю не очень быстро.
У Теодора начал созревать план. Он подался вперед и, наклонившись над столом, сказал:
– А что, если я предложу вам работу в министерстве? Вы говорите по-французски – и это очень кстати. Мы каждый день нанимаем новых людей. В аппарате правительства нужны именно такие.
Снова отпив вина, она уколола его любопытным взглядом:
– Нужны на случай, если мы отправимся воевать в Европу?
– Именно. Если это произойдет, может понадобиться что угодно. И, вероятно, ваши навыки очень нам пригодятся, Вивиан.
Она выглядела так, словно прикидывала, чем ей будет грозить должность в аппарате правительства.
– Хотите сделать меня своей секретаршей?
– Нет. Секретарша у меня уже есть. Я бы устроил вас в другой отдел. Возможно, вас зачислят в штат стенографисток, но потом, скорее всего, переведут на должность поинтереснее. У нас не так много девушек, которые говорят по-французски. Кто знает? Если мы действительно вступим в войну, такие навыки могут понадобиться для чего-то совсем другого. Как я уже сказал, вероятно, они очень нам пригодятся.
Официант принес им первые блюда, и они взяли ложки.
– Так что вы об этом думаете? – спросил Теодор.
– Не знаю. Как я могу бросить магазин? Отец без меня не справится.
– Может, это пойдет ему на пользу. Если вы уйдете, он, вероятно, станет меньше пить.
Она медленно ела, не поднимая глаз от своей тарелки.
– Надеюсь, вы хотя бы подумаете о моем предложении, – сказал он.
Разобравшись со своим супом, Теодор откинулся на спинку стула. Официант забрал его тарелку и снова исчез, оставив его в компании молчащей Вивиан. Теодор подозревал, что она не согласится на новую работу – ни за что не решится так кардинально изменить свою жизнь. По крайней мере, сразу. Скорее всего, от него потребуются терпение и настойчивость. Возможно, ему придется поужинать с ней еще несколько раз, прежде чем она сдастся. Эта перспектива, впрочем, казалась весьма заманчивой.
Они вернулись в Ист-Энд около восьми часов. Вивиан спешно открыла дверцу машины и выскользнула
