возвращаться. Потерпи. К стене приедем, у меня во фляжке как раз немного осталось.
— Ну, тогда поехали, чего ждать, — оживился Митя и стал надевать на ноги купленные вчера белые туфли с желтыми носками.
Ильич вызвал по телефону портье, который помог им спустить вниз и погрузить чемодан с саквояжем в пролетку. Они, сделав небольшой круг по центру и выехав на Главную площадь, остановились у стены, где предположительно должен был располагаться саркофаг.
— Точно здесь, — радостно произнес Митя, вылезая из пролетки, — Вот как раз напротив этой башенки он и стоял.
— Эх, зря мы вчера вторые часы не купили. Тут нести то всего ничего. Не надорвался бы, — недовольно пробурчал Ильич.
— Зато, погуляли хорошо, — Митя подхватил чемодан с саквояжем и пригибаясь оттащил их ближе к стене. — Ну, что Ильич, наливай!
Ильич достал фляжку и открутил пробку, — Эх, честно Митя и возвращаться не хочется. — Он пролил немного на землю водки и сделав глоток, протянул ее Мити, — Допивай.
— Может повезет, найдем еще Рассвет и вернемся, — Митя запрокинул голову и только успел вылить в себя остатки водки, как небо заволокло тучами, мелькнула яркая молния и после мощного раската грома, хлынул ливень, и все вокруг погрузилось в темноту.
— Кажется того, вернулись, — первым пришел в себя Митя. Они стояли среди елочек рядом с саркофагом. Дождь продолжал идти, но не такой уже сильный и небо просветлело.
— А где чемодан и саквояж, — испуганно воскликнул Ильич, оглядываясь по сторонам. Он пригнулся и приподняв ветку, заглянул под рядом стоящую ёлочку. Потом медленно выпрямился, держа в руке свой потертый портфельчик.
— Ильич, и костюмчик на тебе кажется старенький, а не тот, что купили в семнадцатом году, — подошел к нему Митя, разглядывая пиджачок.
— Все, все пропало, — простонал Ильич. — Мы же на эти деньги, Митя, могли еще недельку в Метрополе пожить. В ресторанах бы каждый день обедали и парились в Сандунах.
— Не все, Ильич. Смотри, — и Митя вытянул вперед ногу в белом лакированном ботинке с желтым носком.
* * *
Они сидели на маленькой кухоньке в квартире Ильича. На столе стояла недопитая в Алексеевском саду бутылка коньяка и остатки курицы.
— Странно, — задумчиво произнес Ильич, — Почему у тебя ботинки остались, а у меня все пропало?
— Хочешь, забери их себе, — Митя снял под столом ботинки и пододвинул ногой их Ильичу.
— Носи. Это не мой фасон, — Ильич взял бутылку, налил коньяк в чайные чашки, — Ты знаешь, а мне в семнадцатом году понравилось. До революции, конечно. Ладно. Пожили красиво и хватит. За возращение на Родину.
Они чокнулись и выпили.
— А я знаешь, что я подумал, — Митя потянулся за куриным крылышком, — Только дай слово, что не обидишься.
— Говори. Не буду.
— Не то ты тогда с броневичка толкнул народным массам. Про революцию эту с Авророй. А мог ведь сказать, что все ребята, завязываем воевать и расходимся по домам. И они бы тебя послушали. Глядишь бы и жили сейчас по-другому.
— Умный ты больно, — огрызнулся Ильич. — Никому еще не удавалось повернуть колесо истории назад.
— Это потому, что у них водки Рассвет не было, — продолжил с напором Митя. — А у нас была. Такой шанс упустили. Наливай.
Ильич молча, насупившись, разлил по чашкам остатки коньяка.
— Слушай, Ильич, — Митя взял в руку чашку, — А если в магазин, где я грузчиком подрабатываю, снова Рассвет завезут. Согласился бы опять вернуться в семнадцатый и крутануть колесо истории?
— Не знаю, — чуть подумав ответил Ильич. — Вот когда завезут, тогда и поговорим.
— Тогда, за Рассвет, — Митя потянулся чашкой к Ильичу. — Чтобы он обязательно наступил.
Они чокнулись и выпили.
.
_
