— задумчиво спросил я.
— Я передал инфу Эсе, она отправит туда лазутчиков. Поэтому она и не говорила тебе ничего, пока не убедится в правдивости сведений. И это она попросила меня рассказать тебе, так как у нее было срочное дело к Ходоту.
— М-да, с каждым днем все больше и больше убеждаюсь, что корона царская жмет мою головушку.
— Это да, — оскалился Эд, — не повезло царству с царь-батюшкой. Слишком ответственный, — нагло заявил Метик, развалившись на лавке.
— Тебе надо поменьше общаться с Эсой, набираешься у нее вредности.
— Есть такое, — хихикнул Эд.
— Кстати, — коварно хмыкнул я, — готовься к тому, что станешь князем.
— Чего это? Зачем? — нахмурился встрепенувшийся лекарь.
— Давно пора примерить ответственность не только за здоровье людей, но и здоровье отдельно взятого княжества, — осклабился я.
— Ларс! Мне хватает ответственности и после каждого боя. Не имея нормальных септиков, антибиотиков, лекарств, приходится многих людей мысленно «списывать», а ведь их можно было спасти, — горько проговорил лекарь.
— Вот именно поэтому тебе и нужна отдельная вотчина, в которой ты наладишь производство лекарств, построишь здравницы и лечебницы, — ухмыляясь, произнес я.
— Может не надо? — жалобно спросил поникший Метик.
— Надо, Федя! Надо, — откровенно поржал я, — Да и княжество тебе дам такое, которое при любых раскладах должно быть преданным центру. А значит и человек должен быть верным.
— Это какое же? — вяло поинтересовался Эд.
— Крым! Быть тебе князем Крымским.
Глава 5
Тьмутаракань, лето 827 г.
Не делите шкуру неубитого медведя. Эта пословица сейчас уместна как никогда.
На следующий день после того, как я сообщил Метику о его будущем княжеском титуле пришли вести с Крыма. Эсова разведка сообщила о бунтах на полуострове. Византийские войска вместе с администрацией городов дружно погрузились на дромоны[1] и покинули Крым.
Ушлые местные аристократы при поддержке остатков хазарских войск провозгласили независимость. Новообразованное мной крымское княжество погрузилось в пучину анархии и беззакония. Местные аристократы практически сразу начали грызню за верховенство.
С Манассией надо было срочно решать вопрос, иначе проблема Крыма могла принести большие неприятности. Раздумывая над тем, как захватить кагана, я вышел на площадь перед многострадальной башней, в которой укрылся Манассия. Сооружение за пару суток регулярного обстрела все же показало первые признаки разрушения. Обшарпанные каменные блоки выглядели печально. Пара бойниц, в которые попали снаряды, расширились до размеров приличного окна. Попытки осажденных заделать дыру, не привели к успеху. Наши спрятавшиеся арбалетчики и лучники собирали кровавую дань.
Солнце только недавно взошло, освещая разрушения. Разглядывая башню, я не заметил приближения Ходота.
— Сегодня попробуем обложить башню дровами и хворостом под покровом ночи. Если не сдадутся, то сожжем упрямцев, — заявил тесть.
— Хорошая идея. Давно пора выкурить кагана.
— Это Метик предложил после того, как подтвердились вести с его будущего княжества.
— Уже похвастался своими новыми владениями? — хмыкнув, спросил я.
— Крым — это ворота в Русское море. Это княжество очень важно для царства, — протянул полководец.
Не понял. Это зависть? Или неодобрение назначением Эдика на роль крымского князя? Я с прищуром посмотрел на Ходота. Тот, заметив мой подозрительный взгляд, нахмурился.
— Это не осуждение, царь, — вздохнул он, — думы о Милене… — Ходот махнул рукой.
Я понимаю князя. Иногда тяжело не срываться на окружающих, осознавая, что в лапах врага находится самый дорогой тебе человек. И броситься на выручку хочется, и самоубийственную погоню возглавить также хочется. И только мысли о неразумности таких действий останавливают. Триумвират именно этого и хочет. Они хотят манипулировать мной, загнать в ловушку. И пока я не найду наиболее выигрышный вариант в этой схватке, придется терзаться и переживать за судьбу жены. Поэтому, Ходота я понимаю. Так же как и он меня. Радует, что ему не нужно разжевывать последствия опрометчивых поступков немедленного преследования похитителей.
— Аршака все же надо было убить, — после небольшой паузы заявил вятич.
А вот это осуждение, судя по всему.
— Не факт, — резко ответил я, — Он, конечно, предатель, но не конченный подлец. Думаю, он не даст в обиду Милену.
— Если он считает, что из-за тебя он не может получить Эстрид, то Милена для него просто подарок, месть тебе за обиды.
С этого ракурса я не рассматривал этот вопрос. Неужели я ошибаюсь в добродетелях бывшего друга? С другой стороны, предательство — это последнее, что можно простить. Но я не мог по-другому. Как же сложно все.
Я, влекомый эмоциями, направился к башне Манассии. На мне была кольчуга, поэтому я не особо тревожился за возможное ранение. Да и приближаться на расстояние, которое позволит меткому лучнику попасть в незащищенные части тела, я не собирался. Судя по возмущенному сопению Ходота, решившего сопроводить меня, моя выходка ему не особо нравится. Плевать. Царь я или рядом пробегал⁉
— Каган! — проорал я, остановившись на середине площади, — Выгляни в бойницу! Потолкуем!
«Леопольд, подлый трус, выходи!» — промурлыкало мое подсознание.
— Чего тебе, самозванец? — донеслось из глубин башни.
Чего это я самозванец? Совсем с ума сбрендил бывший бек? Или он в курсе моего попаданства? Вот я действительно «баляба», как говорил Сокол. Он же член Триумвирата! Естественно он в курсе всей этой ситуёвины.
— Слово царское даю, что не тронут тебя, — прокричал я.
— Я не боюсь умереть от стрел твоих жалких лучников, — пафосно заявил Манассия, появляясь в проеме бывшей бойницы.
Ходот сердито засопел. Согласен, обидно считать жалкими тех, кто заставил остатки немногочисленных хазар забиться в небольшой башенке.
— Спускайся, потолкуем о делах наших, — проорал я экс-кагану.
Манассия, стараясь выглядеть величественно, но украдкой поглядывая на моих не особо прячущихся лучников и арбалетчиков, скрылся в проеме и вышел из башни. Частые попадания в донжон собрали приличную кучу камней, поэтому бывшему беку понадобилось приложить усилия, чтобы отрыть узкую, обитую металлом, дверцу, являющейся единственным входом в здание. Манассия вышел вместе с еще одним воином, который держал в руках немалый щит. Видимо, они надеются спрятать за ним своего предводителя в случае непредвиденных обстоятельств.
Через пару минут в центре тьмутараканьской площади встретились гардарский царь и бывший хазарский каган. Манассия выглядел не лучшим образом. Видавший лучшие виды каганский доспех был в ужасном состоянии. Вмятины и глубокие царапины от принятых копий и мечей
