нижний ящик уткнулся. Открыла дверцу, а там коробка металлическая. От подарочного чая крупнолистового. Степан Васильевич лапой поддернул крышку, та и отскочила.
А там… Старая, несколько раз подклеенная скотчем, колода карт таро, амулеты, обереги, камни, оккультная литература и тетрадь в клеточку с описанными от руки обрядами, а на дне коробки фотография умершей хозяйки квартиры с припиской «Потомственная гадалка в шестом поколении Белла. Просите — и получите, ищите — и найдете, стучите — и вам откроют! Никогда не бойтесь обратиться за помощью! Мои двери всегда открыты для Вас, с какой бы проблемой Вы ко мне не обратились! Я приложу все силы, дабы помочь Вам!».
В тот вечер я стала Белладонной, гадалкой в седьмом поколении.
Глава 7. Добрый вечер и спокойной ночи!
— Яна, седьмой столик, — в дверном проеме появляется уложенная гелем макушка Рубина Артуровича и тут же скрывается.
Да что ж такое! Ведь только присела!
Ударившись затылком о стену, закрываю глаза и скулю. Про себя. Моя поясница до сих пор отказывается держать меня на ногах, а три часа сна — как легкий аперитив для полноценного отдыха, который стал непозволительной роскошью.
Глаза слипаются так, что во время ожидания, пока блондинка выбирала между коктейлем «Секс на пляже» и «Кричащим оргазмом», я успела отключиться и увидеть короткометражный сон.
В итоге победу одержал коктейль «Мокрые трусики» и, что удивительно, я проснулась с одноименным ощущением у себя в нижнем белье. Только не от возбуждения. А от страха.
Просто снился мне Миронов Илья Иванович, будь он не ладен: сидит за своим преподавательским столом, значит, ногу на ногу закинул, важный как гусь, и говорит: «Ну что, Белладонна, как успехи с примером? Решили?».
И смотрит с издевкой. Взгляд такой зловещий, аж до трусов пробирает.
А я голову опустила, губу зажевала и головой покачала, мол, ничего не получается. Так этот садист наклоняется близко и голосом Люцифера в лицо мне бросает: «А что же ты, гадалка в седьмом поколении, себе ответы-то не нагадаешь, а? Уа-ха-ха!».
Брр, жуть!
Пощипав себя за щеки, встаю. Деваться некуда и идти нужно, хотя все равно не понимаю, с чего вдруг я понадобилась. Сегодня в баре даже семидесятипроцентной рассадки нет, и девочки отлично справляются без меня. Я всего-то отпросилась у них на десять минут покемарить.
Поправляю красную галстук-бабочку и одергиваю черную жилетку. Наша униформа мне нравится, ничего пошлого, развратного и кричащего: черные зауженные брюки, белые рубашки, жилетки и красные бабочки. Всего в баре работает шесть девушек-официанток, считая меня. Подобрались все девчонки хорошие, правда текучка все равно присутствует. Из старейшин: я, Наташка и Мира, а остальные девочки максимум по несколько месяцев задерживаются. Но осуждать их в этом я не могу, потому что работать в ночную смену осилит не каждый. По вечерам посетителей больше, чем днем, особенно по пятницам-субботам. А если в баре планируется шоу-программа, так у нас вообще не протолкнешься, и нагрузка на наши хрупкие плечи падает вдвойне.
Ну а у меня другого выбора нет: до обеда я в вузе, после обеда, если есть клиенты, принимаю на дому, а в ночную смену ношусь между столами. Да и коллектив у нас хороший. Директора я никогда не видела, а вот Рубин Артурович — свой мужик, где свои глаза на наше безобразие прикроет, а где за наши задницы грудью мохнатой встанет. И, конечно, по темечку постучать, когда перебарщиваем, не забывает. Остальной персонал бара положительный и в трусы к девочкам руки никто никогда не протягивал. Ну, кроме посетителей, изрядно подвыпивших, но тут наша охрана, как состав метро, — всегда вовремя и к месту поспевает.
— Решетникова, а ты чего? Вроде отдохнуть пошла, — в сторону кухни несется Наташка с полным подносом грязной посуды.
— Рубин Артурович распорядился, — пожимаю плечами.
Хватаю свой сикипер* и натягиваю дежурную улыбку, которая выработалась за годы рефлексом.
Толкаю дверь и выхожу в основное помещение. Сегодня у нас обычный вечер, потому что вчера отгрохала грандиозная вечеринка. Оглядываю зал — на танцполе всего две девушки: одна дрыгается, вторая ее снимает на телефон, ослепляя бедняжку вспышкой.
Хохотнув, следую к седьмому столику, стараясь не хромать.
Эх, вклинило поясницу, сил нет. Надо Степана Васильевича попросить за сервелат, чтобы потоптался по ней.
Оживляю планшет и смотрю на двух мужчин, сидящих за столиком и листающих меню.
Мой тормозной путь стремится попасть в книгу рекордов Гиннесса, потому что я останавливаюсь как вкопанная за сотую долю секунды.
Где-то я читала, что вследствие чрезмерной усталости у человека могут возникнуть галлюцинации. Видимо, конкретно сейчас со мной именно это и происходит, раз в двух посетителях за седьмым столиком я узнаю Миронова Илью Ивановича и … Приглядываюсь, чтобы окончательно удостовериться в начинающейся шизофрении, потому что вторым мужчиной оказывается сам декан моего института. Что?
Моргнув пару раз, убеждаюсь, что у галлюцинаторных образов слишком громкие голоса, а у одного, который мой преподаватель, слишком сексуальный смех.
Какого небритого?
Не понимаю.
Он что, выслеживает меня?
Слишком доцента Миронова стало непозволительно много в пределах моего существования: на занятиях меня изводит, в моем доме уже успел побывать, в сны за каким-то бесом пробрался, так еще и на работу ко мне притащился!
Да что же это такое? Издевательство, не иначе!
Столько лет работаю в этом баре, но ни разу не встречала здесь знакомого. Во-первых, в Москве моих знакомых-то можно пересчитать по пальцам, да и те, кто имеются, по таким местам ходить не будут. Ценник в нашем баре выше среднего, а контингент здесь собирается далеко не простой.
Я всегда была спокойна на счет того, что кто-нибудь из института меня сможет узнать. Преподаватели-старички вряд ли трясут стариной под попсу в ночном баре, а у моих одногруппников штанов вместе с трусами и повышенной стипендией не хватит, чтобы оплатить себе выпивку или закуску.
А этот… приперся…
Хотя с другой стороны вести у нашей группы занятия Миронов стал только с этого семестра и, возможно, он был частым посетителем нашего заведения, просто я его раньше не знала.
Прижимаю планшет к груди и стремительно разворачиваюсь на 180 градусов, пока Миронов меня не заметил. Декан, уверенна, даже понятия не имеет о такой студентке как Яна Решетникова, а не то, что знать меня в лицо. А вот его собеседник…
Несусь в сторону дверей и почему-то про себя проговариваю молитву при изгнании дьявола, которую вычитала в талмуде покойной Беллы: «Избавь
