class="a">[43].
У Козина также появилась определенная осведомленность о гомосексуальности и понимание того, что он является жертвой дискриминации со стороны государства. В своем дневнике он описал случай, который произошел с ним в Свирске в августе 1955 года:
За кулисы приходил парень – Кувшинов Федор Григорьевич. участник самодеятельности ДК Боханского района. По его словам, он взял 3‐е место в Иркутске, исполняя русские песни. На вид ему лет 29, говорит бабьим голосом, по речи – психически недоразвитый, а вернее, полумужчина-полуженщина. Пришел и по-детски наивно спросил: «Скажите, я могу поступить к вам в бригаду артистом?» – «А что вы умеете делать?» – «Я пою русские песни, но мне в жизни не везет, вот одному парню повезло, он попал в Черемховский театр, получает там 350 рублей. Вот бы мне такое счастье привалило…»
Козин пишет о ненависти к советской власти и существовавшим в обществе представлениям о том, что сексуальные отклонения можно скорректировать усердным трудом:
Я закрыл глаза и слышал голос и интонации бабы-крестьянки… Что мне было ответить 30-летнему неженатому мужчине, который не понимал своего положения и хотел податься в искусство от своих несчастий? Ни в чем не повинный пасынок природы. Он чувствовал, что он не такой, как все парни. Он боялся этого, но надобно было примкнуть к какому-то полу, и здесь, в захолустье, он стал таким, каким я его увидел. Человек, не имеющий никакой культуры, вдвойне несчастен в таком положении. Он подвергается гонениям, насмешкам и подобен курице, поющей по-петушиному. Разве она виновата? Находятся умники, которые безапелляционно разглагольствуют, дескать, поработает до десятого пота, вся дурь и выскочит! Тупые самодовольные болваны, которым чужды и непонятны переживания этих несчастных людей, находящихся в ужасном положении, преследуемых и караемых, а за что? За насмешку и ошибку природы. Меня приводит в бешенство этот тупой лозунг: труд – вот самое радикальное лекарство! Идиоты! Вот такой бы разжиревший болван со своей «научной теорией» и поработал бы до десятого пота, я бы хотел тогда увидеть, в каком бы он был состоянии на бабе![44]
Козин пытался даже утешить себя мыслью, что его гомосексуальность – не признак вырождения, как твердило ему общество, а черта по-настоящему одаренного человека:
Как это ни странно, а такое почти противоестественное сочетание гениальности с многочисленными пороками и недостатками, нарушающими придуманные самими же людьми нормы морали и поведения, существовало, существует и будет существовать во все времена. Такова человеческая природа. Уклонение от нормы – удел гениальных людей. Гениальность всегда ходит бок о бок с ненормальностью… Чайковскому его извращенность, преследуемая законом, не помешала создавать гениальные музыкальные произведения, насыщенные такими эмоциями, которые были не под силу Римскому-Корсакову, ибо он был менее ненормальный. А Гоголь? А Леонардо да Винчи? А Шопен? Да что тут говорить[45].
К пятидесяти Козин смог наконец-то преодолеть парализующий стыд и пришел к осознанию, что способен спать с мужчинами и испытывать к ним чувства:
Я без ума от одного человека. Как мне хочется хоть раз, хоть на одно мгновение заглянуть в глубину этих глаз. Почему они встали на моем пути? Опять эти зеленые глаза. Как бы я носил на руках этого человека. Почему это так бывает? Появился один человек, и больше нет на свете ничего святого. Он один заполонил все. Кто этот человек, никто никогда не узнает. Но я полюбил, как мальчишка, как влюбленная девушка. И ничего от человека не надо. Глядеть в зеленые его глаза, без устали, часами. Сколько лет прошло, когда вновь появились эти роковые зеленые глаза, почти тридцать лет. И в душе снова бушует ураган, словно наступила весна, расцвела сирень, и ты стоишь перед огромным букетом чудесной белой сирени, только что распустившейся, вдыхаешь аромат и боишься дотронуться до благоухающих чудесных белых молодых лепестков. Хочется встать на колени перед этим букетом, и прикоснуться губами, и целовать, целовать без устали цветы, пить их нектар, как было тридцать лет тому назад. Только одному человеку я дам прочитать эти безумные строки. Жизнь наша устроена совершенно иначе, и потому невозможно жить так, как ты хочешь. Хотя в той жизни, которой я хочу жить, ничего сверхъестественного нет. Есть настоящая, хорошая дружба и полное доверие друг к другу, скрепленное проявлением крепкого чувства такой силы, перед которой отступят и страсти, и любовь. Нежность и дружба сильнее страсти и любви. Крепкое рукопожатие после проявления капли нежности и дружбы – и жизнь станет совсем иной. Я пишу эти строки и заливаюсь слезами: неужели моя мечта не сбудется и мне не удастся прикоснуться к букету юности и силы? Если бы в жизни было бы иначе, какой был бы оказан ему культ личности. Ведь это зеленые глаза [46].
Несмотря на принятие себя и душевное спокойствие, которого Козин наконец достиг к зрелости, его беды на этом не закончились. В октябре 1959 года Козин давал концерт в Хабаровске. Как-то вечером у входа в гостиницу «Дальний Восток», где остановился певец, его поджидал привлекательный юноша, появившийся, казалось, из ниоткуда. Юноша представился Гришей, сказал, что его ограбили, и поинтересовался, не может ли Козин дать ему денег на билет домой. Козин пригласил Гришу в свой номер и дал пятьдесят рублей. Гриша, похоже, хотел чего-то большего, поэтому Козин заказал в номер еду и они вместе поужинали. После чего, выпив вина, легли на кровать.
То, что произошло дальше, только убедило Козина в Гришиной гомосексуальности и желании близости. Он и не подозревал, что Гриша был информатором КГБ, которому поручили соблазнить певца и заманить его в ловушку. Через несколько часов в номер ворвались сотрудники КГБ в штатском и обнаружили обнаженного Гришу в постели с Козиным. Козин сразу понял, что встреча была подстроена[47].
КГБ конфисковал его личный дневник и возбудил новое уголовное дело. Хотя на этот раз Козин провел в тюрьме всего несколько месяцев, он понял намек и оставил всякую надежду вернуться на сцену. Это уголовное дело сломило певца, он не смог оправиться от повторного унижения. Козин прожил в Магадане до самой смерти в 1994 году. После освобождения ему разрешили давать только местные концерты, а журналистам запретили упоминать его имя в прессе[48]. Подобно Оскару Уайльду, заключенному в Редингскую тюрьму за любовь к мужчинам, выдающийся талант Вадим Козин был растоптан.
Глава 5, в которой поход в баню заканчивается кошмаром
Вологда, 1949
Несмотря на то что СССР вышел из Второй мировой войны сверхдержавой, за победу над нацистской Германией пришлось заплатить слишком высокую цену[49]. Война унесла десятки миллионов
