голове, надо признать, прояснилось.
– Не тратьте магию, – прошептала я. – Вам и так досталось.
– Никакой магии. – В голосе мэтра Ланселота почудилась улыбка.
Я обернулась, наши взгляды пересеклись. Его уставший и мой… Вероятно, полный недоумения. Руки мэтр Ланселот так и не убрал. А я и не хотела, чтобы он ее убирал. Стало так уютно и спокойно от его присутствия рядом.
– Все, кашель прошел?
Он отодвинулся, плюхнулся на диван. Взял вторую чашку – он принес две, – понюхал и с сожалением опустил обратно на стол. На моей спине между лопаток, там, где только что лежала его ладонь, ощущалась странная пустота. Я повела плечами, стряхивая наваждение.
– Грейс, у вас сегодня выходной.
– Но почему? – воскликнула я. – Нет, пожалуйста. Простите, если подвела и была немного рассеянной! Это больше не повторится!
Мэтр Ланселот моргнул, будто никак не мог взять в толк, о чем я говорю, потом, видно, сообразил:
– Грейс, это вовсе не наказание! Это скорее мне нужно объявлять выговор. – Он усмехнулся. – Если бы было кому объявлять. Вы не можете работать без отдыха и выходных! Поэтому сейчас вы подремлете в моем кабинете, а после отправитесь домой. Прогуляйтесь по городу, сходите в кофейню. Не знаю… Книгу почитайте!
– А вы? Вам тоже нужно выспаться, чтобы восстановить магию… – тихо сказала я.
Он дернул уголком губ и не стал ничего отвечать. Да я сама поняла: глупость сморозила. Днем он один и подменить некому. Не рвутся выпускники университета работать в провинциальной глуши в больнице для бедных. Спасибо, Киран берет ночные дежурства, да на крайний случай можно вызвать Белинду.
Мэтр Ланселот поднялся – от меня не укрылось, как тяжело ему было встать, даже побледнел, – вынул с верхней полки шкафа покрывало и протянул мне.
– Хорошего отдыха, Грейс.
Он вышел, тихонько притворив за собой дверь. Я закуталась в плед и несколько минут на самом деле дремала: с непривычки и на голодный желудок крепкий напиток ударил в голову. Но уснуть так и не смогла. В голове вертелись мысли о дворфе и ее малыше. Полукровке, как сказал мэтр Даттон, поэтому благодаря магии удалось восстановить дыхание и поддержать сердечко.
Во мне смешались противоположные чувства : острая жалость к матери, которая решилась на отчаянный шаг, и одновременно злость на нее.
«А если она очнется и снова попытается избавиться от ребенка?»
От этой мысли меня словно подбросило на кресле. Уверена, мэтр Ланселот позаботился о безопасности младенца, но все же, все же… Раз уж у меня все равно выходной, я могу побыть с маленьким, а заодно прослежу за его непутевой матерью. Кофейня и прогулки подождут.
Я нашла госпожу Деахинай и малыша в отдельной палате. Дворфа еще не очнулась после действия лекарств, крошечный младенец спал в люльке, под бдительным вниманием Марты, расположившейся рядом на стуле. В руках охранницы мелькали спицы, и могу поклясться, она вязала крошечные пинетки. Марта поздоровалась со мной кивком и прошептала:
– Монна Амари, позвольте отлучиться на несколько минут.
– Да, конечно, Марта, не торопись.
Сиделка выскользнула за дверь, а я склонилась над малышом. На первый взгляд дворфик как дворфик. Рыженький, как все младенцы этой расы. Пухленький и щекастый. Вот только нос не картофелиной, а остренький, и бровки черные. Полукровка.
– Что, досталось тебе сегодня, маленький? – прошептала я и погладила сжатую в кулачок ручку.
Младенец, не просыпаясь, схватил меня за палец.
– Твоя беспутная мамаша едва не погубила такого чудесного мальчонку. Ну ничего, малыш, мы тебя в обиду не дадим.
– Беспутная мамаша, – прошелестел за моей спиной едва слышный голос. – Тварь. Позор рода. Грязная шлюха.
Я в ужасе обернулась и уставилась на дворфу. Как все дворфы, госпожа Деахинай была коренастой и плотной, с круглым лицом. Шикарные густые волосы, похожие на расплавленное золото, разметались по подушке. Сколько ей лет, интересно? На вид – совсем девчонка, моложе меня…
– О чем вы говорите? – строго спросила я.
– Просто перечисляю, какие слова я услышала в свой адрес за последние месяцы, – тихо произнесла она. – Так что «беспутная мамаша» – это еще мягко.
Дворфа была едва жива, потеряла много крови и, наверное, чувствовала себя отвратительно, но я поразилась достоинству, с каким она сейчас держалась. Моя злость внезапно испарилась. Я взяла стул и присела рядом с ее кроватью.
– Какие жестокие слова.
– Да, особенно когда их произносят твои родители…
Госпожа Деахинай на мгновение закрыла глаза, борясь со слезами.
– Я старалась быть сильной, – прошептала она. – Старалась, вопреки всему. Я хотела доказать им, что справлюсь даже в изгнании, даже без поддержки рода. Пусть меня навсегда вычеркнули из семейной книги и предали забвению… Я боролась ради моего ребенка, ведь он ни в чем не виноват, но…
Она с отчаянием и мукой посмотрела туда, где стояла детская колыбелька.
– Лучше бы вы дали нам умереть. Лучше быстрая смерть. Я не выдержала испытания…
– Смерть не может быть лучше! – воскликнула я и, не осознавая, что делаю, взяла дворфу за руку.
Ее ладонь была очень горячей, гораздо горячей человеческой.
– Всегда есть выход!
Но госпожа Деахинай качнула головой и отвернулась. Другого выхода она для себя не видела.
– Расскажите, что случилось. И, может быть, я смогу вам помочь!
– Не сможете… – вздохнула она. – Но я расскажу. Мне нужно поделиться своей историей хоть с кем-нибудь, я так долго держала ее в себе.
*** 13 ***
– Я давно знала, что выйду замуж за Далмафа Тхрелгула. Когда я родилась, он уже был почтенным дворфом с бородой ниже колен. Наш брак объединил бы наши кланы: мой, Каменной Кирки, и его, Гранитного Уступа, – негромко начала госпожа Деахинай.
Она смотрела в потолок, будто там, над головой, разворачивались сцены из ее жизни. Я тоже украдкой взглянула, но, конечно, ничего не увидела.
– Далмаф Тхрелгул был третьим сыном главы рода и наконец удостоился чести взять себе жену. В детстве я считала его дальним родственником, который навещает нашу семью. Он сажал меня на колени, расчесывал волосы. Я привыкла, что у меня есть чудаковатый и угрюмый дядюшка, но его прикосновения отталкивали меня, и когда я немного подросла, то при его появлении предпочитала прятаться в пещере Хрустальных Голосов, где эхо превращало каждый звук в перезвон стеклянных колокольчиков. Там я могла побыть наедине с собой… Правда, отец неизменно отыскивал меня и приводил к гостю.
Я молча кивала, а в душе все переворачивалось. Не мне судить чужие обычаи, но это отвратительно – выдавать юную девушку за старика!
– Наступил год моего совершеннолетия, когда девушек объявляют
