врага не хватало резервов: их без остатка поглощал город. Оттуда, с севера, ветер по-прежнему круглые сутки доносил гул ожесточенного сражения.
Ноябрьская степь покрылась налетом снега. Поземка мела день и ночь. Однако нередко буйствовавший в этих краях ветер почти начисто сметал снег с земли. Тогда взору открывались в степи бурые плешины, покрытые редкими засохшими кустиками полыни.
А сегодня ветер стих, выглянуло солнце. Снег заблестел, заискрился. Но степь оставалась однообразной, неприютной.
Перед расставанием оба поглядели по сторонам и, наверное, подумали одно и то же.
— Далеко мы забрались от границы! — вздохнул Ковширин.
— Да и от Харькова не близко, — в тон ему ответил Батенко.
— А обратно до границы — уф!
Помолчали.
— Зато ученые теперь. Назад легче будет идти.
— Дойдем! — убежденно произнес Батенко. — И до границы, и до Берлина. Раньше не думал, не гадал. А теперь просто нужно там побывать. Не в гостях, конечно.
— Не в гостях, — согласился Ковширин. — Так я майору Дубовику скажу. Переведет тебя к нам. Идет?
— Хорошо. Встретимся, будет время.
Крепко пожали руки и разошлись, думая о скорой встрече. Но на утро пришло так давно ожидаемое и все же оказавшееся неожиданным наступление…
…Уже несколько суток разрешали вскрывать неприкосновенный запас: кухни остались далеко в тылу. Нынешним утром батальон догнал-таки войска, шедшие форсированным маршем. Но поступил новый приказ, и батальон, вместе с другими, спешно построился, двинулся строго на юг, откуда немецкие дивизии прорывались к войскам, окруженным под Сталинградом.
В пути встретили автомашины, и на них погрузилась часть батальона. Заметно было: командиры торопились. Нервное напряжение передалось и солдатам. Где-то срочно понадобилось хотя бы небольшое количество войск.
Рота развертывалась в боевой порядок с ходу. Она оказалась на берегу безымянной речонки, прорывшей себе глубокое русло в степи. Противника здесь пока не было.
Батенко принялся готовить себе ячейку на небольшой высотке. Мерзлую землю взять лопаткой было нелегко. Но он долбил и долбил, старательно и упорно.
Окопчик еще не был готов, когда с юга на большой скорости прошли несколько «тридцатьчетверок», развернулись и исчезли на правом фланге.
— Отошли наши танки. Либо разведка была, — сказал сосед Батенко Ахматов. — Теперь жди фрицев.
Пробежал вдоль стрелковых ячеек командир взвода, на ходу спросил Ахматова, достаточно ли патронов, поругал за слишком мелкую ячейку и исчез.
Первый снаряд на берегу речки разорвался оглушительно и звонко. Батенко вздрогнул и оглянулся на расползавшийся клуб дыма. «Началось!..» Плотнее прижался к земле.
Вслед за коротким артиллерийским налетом на правом фланге началась атака. Батенко с тревогой прислушивался к перемещающейся стрельбе. Что происходило там, за складкой местности, он не видел. Но знал, как это знали и все, что часть их батальона — только заслон, солдат мало, да и орудий, видимо, не густо. Где-то спешат главные силы. До их подхода на этой позиции предстояло держаться любой ценой.
Передали по цепи приказ. Почти все пэтээровцы покинули ячейки и отошли к пушкам. Вскоре на правый фланг подались разведчики. «Прорываются! — решил Батенко. — Последний резерв ушел!»
Ему представилась жиденькая, совсем редкая цепочка солдат, залегших на берегу речонки. Да, сил было явно маловато.
Постепенно перестрелка стихла. А после небольшой паузы артиллерийский огонь с особенной силой обрушился на участок, где находился окоп Батенко Шквал бушевал минут двадцать. И так же, как в первый раз, он внезапно стих. Снова на правом фланге поднялась ожесточенная стрельба.
Ветер еще не разнес гарь и пыль от многочисленных разрывов, как Батенко услышал нарастающий низкий рокот. «Танки!»
— Ахматов, держись, идут! — крикнул он соседу.
Тот не ответил.
— Ахматов!..
Танки противника начали атаку вдоль неширокой лощины прямо против высотки, где лежал Батенко. Их было шесть. Орудия из-за высотки повели было беглый огонь. Вдоль лощины заплясали фонтанчики разрывов. Но тут же невидимые батареи немцев ответили мощным ударом.
Танки приближались. С флангов бронированные махины были защищены склонами лощины. Они шли уступом. Развернуться им было трудно. Для этого крайним надо было выйти из лощины, а это значило открыть свои борта пэтээровцам. Видно, надеялись, используя лощину, быстро выйти на берет речки и прорваться здесь в глубину обороны.
Батенко быстро переполз к ячейке Ахматова. Бронебойщик был мертв.
Близкий разрыв оглушил, по телу ударили комья земли. Отлежался, перетащил ружье к своей ячейке. Позвал соседа слева, но и тот не ответил.
Батенко прильнул к прицелу. Прекратились разрывы снарядов, и в наступившей тишине отчетливо раздавался натужный рев танков. Правее по-прежнему грохотал бой, но теперь Батенко его не слышал. Ахматов убит, ни справа, ни слева в цепи никто не подает признаков жизни.
Батенко выжидал. Он наметил себе бурую плешину у края лощины. Вот головная машина почти поравнялась с ней. Невольно палец начал тянуть спусковую скобу. «Рано! — подумал Батенко. — Рано еще!» Он выстрелил только тогда, когда танк достиг заранее намеченной им отметки. Видел, брызнули искры у борта танка, но он продолжал двигаться вперед.
Теперь Батенко прицеливался долго и тщательно. Приклад сильно ударил в плечо. Головной танк остановился и через несколько секунд зачадил. Второй попытался объехать горевшую машину, но не успел, застыл рядом с ней. На второй танк Батенко потребовалось тоже два выстрела.
После небольшой заминки один из танков на предельной скорости рванулся вперед, часто меняя направление. Батенко сделал несколько поспешных выстрелов и все без успеха. Потом опомнился, прицелился в стык корпуса и башни. Танк судорожно дернулся и остановился. Остальные машины не решились продолжать атаку, отошли. Вместе с ними исчезли автоматчики…
«Здорово!» — удивился Батенко такому исходу вражеской атаки и даже погладил приклад бронебойки.
Через десяток минут страшный шквал взревел вокруг. Казалось, все орудия противника обрушили огонь по одной цели — крохотной высотке, что поднималась прямо против выхода из лощины на берегу безымянной речки.
Батенко, оглушенный, вжался в ячейку.
Удар пришел слева. Словно изнутри колыхнулась степь, приподняло, рвануло куда-то тело, обожгло, бросило оземь…
Из забытья Батенко вывел низкий тревожный рокот. С усилием попытался определить, откуда идет этот рокот, и не мог. Потом словно просвет прорвался в сознание. Дернулся, застонал. Что-то неладное творилось с ногой. Ощупал ее, и на лбу выступил холодный пот: кость ноги была перебита.
А к речке снова выходили танки.
Батенко шевельнулся. Всего в метре от него лежало ружье. Малейшее движение причиняло острую боль. И все же достал, дотянулся. Еще метр, и рука нашарила в ячейке патроны. Поднял голову, приладил приклад.
Выбрал ближайший танк, прицелился. Сухо прозвучал выстрел. Перезарядил ружье. Боли в ноге при отдаче ружья не услышал.
Третий танк остановился не сразу. Сначала повернулся бортом, прошел с десяток
