за пистолет. Точно не знаю, кому из нас повезло, но когда я начал стрелять, мы подстрелили Синклера и он упал у главного входа в гараж, у громадных распахнутых наружу ворот. Я помог Чарли подняться и мы подошли к этому старому уроду. И знаешь что? Он хохотал. Валялся на земле, зажимая рану на шее и переводя довольный взгляд с одного из нас на другого и хохотал во всю глотку, попросту ржал над нами! К тому же, начал что-то говорить о девушке — какая у неё была кожа, как она пищала и как сладко молила о пощаде… Чарли как раз перезарядился и тут же всадил этому ублюдку все шесть патронов прямо в морду. Я высадил всё, что оставалось в моём магазине ему в грудь — три пули, не то четыре. Сделали мы это одновременно и не сговариваясь. И ты знаешь, никто не горевал по этому старому выродку. Да и проблем у нас почти не было, всё списали на самооборону. Тем не менее, я решил завязать… Уйти к неверным жёнам и пропавшим котикам, блудливым мужьям и потерянным кошелькам, занявшись частным сыском. Выходит, я так и не ушёл.
Оба детектива надолго замолчали. Джек просто пытался успокоиться, вернуться к подобию ментального равновесия. Воспоминания вновь стали оживать, на душе снова стало паршиво.
«Нет, пить больше нельзя, в этом Стоун прав», – подумал Рэтчет, осаживая сам себя.
А Сэм тем временем переваривал услышанное и собирался с духом, чтобы сказать то, что не давало ему покоя уже несколько дней… он не мог это сказать, попросту был не в силах, однако при том и был обязан.
Тяжко вздохнув, он несмело начал:
– Слушай, Джек… я прекрасно понимаю, как ты относишься к Чарли — теперь так даже лучше прежнего — однако выслушай меня. Это то, что я просто обязан озвучить, хоть и понимаю, как это прозвучит. Просто выслушай, ладно? В порядке бреда: а ты не думаешь, что всё это сотворил Чарли? Подожди, не перебивай! Мне и так было тяжело об этом заговорить, потому дай мне сперва высказать всё, что я надумал. Смотри: ты, как подозреваемый, идеально укладываешься в версию о копе, заметающем следы, который сам устроился в полицию и подтасовал факты, чтобы выставить виновным кого-то кроме себя. Но мы знаем, что ты этого не делал. Ну, я надеюсь, во всяком случае.
– Шуточки у тебя… – мрачно отозвался Джек, по лицу которого начали ходить желваки от ярости.
– Какие есть, не обессудь. Так вот. А раз версия всем хороша, кроме подозреваемого, то кто у нас останется, если убрать тебя из уравнения? Остаётся как раз твой любимый наставник, Чарли. Он вписывается ничуть не хуже. Ну что мы имеем в основании этой версии, что она со всех сторон оказывается так хороша? Всё просто: некто хотел прикрыть свои убийства, потому пошёл служить в полицию. Вывел следствие на ложный след. Кто, говоришь, нашёл свидетеля и вышел на эти тачки Синклера? Чарли, ты упоминал его раз двадцать в своём рассказе. Да, я понимаю, что это столь же притянуто за уши, как и версия, что убийца — ты. Но всё же, он ведь мог вывести вас на тот чёртов амбар, всё заранее подготовив! А чтобы его не раскусили — самолично пристрелил подозреваемого, да ещё и подставился под пару дробинок. Но убийство подозреваемого мне кажется тут более ярким «звоночком», за который и гособвинитель зацепится. Ведь если это Чарли, то к чему ему лишние вопли в допросной от подозреваемого, о его невиновности? А если бы дело дошло до суда и ложные улики, пусть даже умело сфабрикованные, начали бы проверять? Уверен, он подвёл бы их под тебя… возможно потому за тебя сейчас так резво и вцепились, собственно. А если нет? Что, если осечка и в итоге выйдут на него? К чему лишний риск, когда можно просто высадить все шесть пуль в макушку бедолаги — и дело с концом?
– Но… – Джек замялся под таким напором экс-адвоката. – Но он же заплатил за меня залог, чтобы меня выпустили.
– Джек, не сочти меня за идиота, но я совершенно не понимаю, каким образом это противоречит всему сказанному. Скорее уж подкрепляет! Ну сам подумай: он что, за пятнадцать лет резко стал клиническим идиотом и решит усилить твои подозрения нетипичными действиями? Наоборот, вполне логичный ход — притупить бдительность и отвести от себя подозрения, сделав какое-то доброе дело в твой адрес. А тут — такой удачный повод!
– Сэм, прошу тебя, хватит! В порядке бреда и как версию я это, конечно, могу принять и «оставить её на столе», пусть и лишь из уважения к тебе… но это не значит, что я с ней хоть сколько-нибудь соглашусь и что мне она приятна.
– Хорошо, я тебя понял, шеф. Я сам проверю подноготную Чарли. Договорились?
– Да, пойдёт. Но давай ты займёшься этим после… после того, как меня посадят. Завтра, например.
– И это у меня дурацкое чувство юмора? – ухмыльнулся Сэм, сворачивая к кафе.
– У тебя, разумеется! Но это совершенно не значит, что у меня хоть малость лучше. Да и за пятнадцать лет в одном офисе трудно не нахвататься дурных привычек, знаешь ли. Всё, пошли перекусим, я больше не вытерплю!
Сэм тоже проголодался, потому спорить не стал. Припарковал машину прямо под окном кафе поперёк трёх парковочных мест и порадовавшись, что прочих машин было не много, Сэм поспешил вслед за Джеком, который едва не на ходу выскочил из авто и тут же кинулся к стойке, делать заказ.
В небольшом придорожном кафе было вполне уютно по мнению Рэтчета, в то время как на вкус Сэма тут было несколько мрачновато. Тем не менее, это было самое обычное кафе, каких много вдоль дорог: обитые потемневшими от времени досками стены, высокая стойка, за которой суетилась пышная хозяйка заведения, а позади неё распахнутые настежь дощатые створки дверок на кухню, из которых по заведению разносился стойкий запах подгоревшего масла и испорченного мяса, и где периодически мелькал и громко ругался темноволосый усатый мужик, местный повар.
Дощатые стены забегаловки украшали несколько фотографий в небольших рамочках, содержимое которых почти не получалось распознать не подойдя к ним вплотную, чего разумеется никто не делал — наверняка на них только хозяйка заведения, или она же, но в обнимку с поваром, её муженьком. «Ещё и в купальных
