позвонила.
Даже не знаю, что и сказать, теперь картина полная. История Димы меня трогает куда сильнее. Если после рассказа Андрея, у меня остался осадок недоверия, сейчас я верю каждому слову Димы, и мне так обидно за него. Осадок грусти оказывается куда тяжелее.
— Давай тарелки, все готово.
Накладываю спагетти, Диме забрасываю почти все креветки в сырном соусе, себе так, скромненько. В бокалах новая порция вина, из тарелок идет насыщенный аромат креветок и целые зигзаги пара. Дима присаживается рядом со мной на высокий стул и говорит:
— Да, я неудачник. Со всей семьей поссорился, не везло и в бизнесе очень долго, как и в любви, не верю уже в везение, если честно.
— Ты не неудачник.
— Правильно, неудачники не едят такую вкуснятину в чудесной компании, — Дима улыбается мне старой лукавой улыбкой, от чего мое настроение улучшается.
— Правда, вкусно?
— Ты шутишь? Тебе можно открывать свой ресторан. Пусть муж тебе купит ресторан, для него сущий пустяк, а тебе будет занятие.
— Не хочу ресторан.
— Что же ты хочешь?
— Еще вина.
Мы выпиваем бутылочку на двоих, плотно кушаем и перебираемся на крайне удобный не слишком мягкий и не слишком жесткий диван. Дима включает хорошую музыку, мне нравится, хотя предпочитаю поспокойнее. Почти весь вечер он рассказывает мне о том, что планирует делать в этом месяце. К моему удивлению, мне интересно слушать о том, чем он занимается, про поставки и всякие необычные приспособления, новинки в мире техники, которые он хочет продавать. У него много идей и планов, разные сложные вещи Дима объясняет доступно, иногда показывает картинки в интернете, чтобы мне стало понятнее. Для него важно, чтобы я поняла, о чем он.
В десять я уже дома и сижу в бледно-синем бархатном кресле у камина, когда приходит Андрей. В этой комнате необычные деревянные панели на стенах: выпуклые тоненькие полосочки, окруженные черным мрамором с белыми разводами, и огромная конструкция-люстра из сотни хрустальных крылышек, подвешенных на разных уровнях. Мне достаточно мягкого света огня. Треск дерева, тепло, и полумрак успокаивают. Андрей хочет включить свет, я не вижу этого, но слышу его шаги по направлению к включателю.
— Не нужно, пусть останется так.
— Как хочешь. Привет, я соскучился, — говорит он и целует меня в макушку.
— Я тоже, как дела на работе?
— Все, как обычно, так устал сегодня, пришлось в два разных офиса съездить. А ты чем занималась?
Андрей присаживается в соседнее кресло и разминает шею.
— Я ездила к Диме, — смотрю на Андрея и замечаю, как много он вдыхает.
— Чем занимались?
— Приготовили ужин, он рассказывал о торговле техникой, еще о вашем детстве.
Опять смотрю на него, его взгляд устремлен к пламени. Не заметить, как сжались его руки на подлокотниках кресла, сложно.
— Можешь не продолжать, я догадываюсь, что будет дальше.
— Почему ты ему не поверил? — Андрей смотрит на меня с непониманием и отпускает кресло. — Почему не поверил, что он не насиловал Иру?
— А почему ты поверила?
— Не знаю, он говорил искренне. Я уверена, что Дима не делал этого, — пожимаю я плечами.
— Как было на самом деле, уже никто не узнает. Мне пришлось выбирать поверить Ире или брату. Она была приятной и милой, мой брат мог поступать плохо, мог врать.
— Мне кажется, что вы все неправы. Дима не плохой, сегодня, когда он говорил о прошлом, я видела, как ему было больно. Он хотел бы других отношений с семьей, только вы не даете ему шанса! — не выдерживаю я.
— Это тоже ложь. У него было множество возможностей наладить отношения, и все он благополучно упустил. Что тут говорить, Диме не нужно это. Ему не нужна семья, он не умеет любить, не умеет заботиться о ком-то, кроме себя. Он эгоист и всю жизнь свою прожил, переступая через людей, делая безнравственные вещи. Вряд ли он рассказывал тебе, как был в компашке, где избивали людей, так, для развлечения, что в школе издевался над одноклассниками. Не думаю, что и про то, как начал зарабатывать, рассказывал: он обманул на деньги своих знакомых. Его бизнес не совсем чистый, наверняка я не знаю и половины всех его махинаций. Он не смог бы заработать честно, я же…
— Нет, Андрей, ты думаешь, что достиг большего, только это не так. Твои машины, эта шикарная квартира, доход в несколько сотен раз больше, чем у Димы, не показатели.
— Что же тогда показатели? — вздыхает Андрей.
— Все видят только результат и забывают о пути к нему. Дима прошел путь длиннее, у тебя было больше возможностей, у тебя был бизнес отца, кроме того, у тебя была поддержка и вера людей, которых ты любил. Все складывалось в твою пользу, потому что были все условия для успеха. Дима же пытался добиться всего того же вопреки. Вопреки низкому начальному капиталу, вопреки косым взглядам и открытому презрения родных людей. Любой другой сломался бы, а он смог. Он заработал и на дом, и на машину, пусть не такие шикарные, как у тебя. У него прибыльный бизнес, раз открывает второй магазин. Какая разница, в чем измерять прибыль: в тысячах или сотнях тысяч евро?
В любом случае Дима лучше тебя, потому что честный, а ты лицемер. Считаешь меня лучше него, считаешь, что можешь обсуждать со мной, какой херовый твой брат. Он хоть чего-то добился, а я? Я ведь пустышка, что я могу? Писать книжки, которые приносили бы копейки? Нет, я даже книжку без твоей помощи не выпустила бы. Все, что у меня есть, сделал ты. Убери из моей жизни тебя и что останется? Никаких денег, никаких машин, никаких крутых шмоток, никаких развлечений. Я стану пустым местом, неудачницей, способной может только на еду заработать, и то не факт, ведь я не работала и дня в своей жизни.
— Мира, перестань. Ты чудесная, ты намного лучше Димы, лучше любого человека, — Андрей хочет взять меня за руку, а я встаю.
— Перестань, это же все неправда. Я не отличаюсь умом, я не пробивная, даже не особо талантливая, таких писательниц, как я, тысячи. Как я могу слушать, как ты обсуждаешь с мамой и сестрой, что Дима тупой и чуть ли не нищий, когда я в сто раз хуже? Когда я живу за твой счет, а сама ни на что не способна? Я неудачница, мне повезло всего раз в жизни, повезло с тобой. Если бы я тебя не встретила, то осталась бы серым пятном, бесполезным и безликим.
— Мира, что на тебя
