уловила это в мучительной интонации, с которой он произнес ее имя. Невыносимо.
— Не надо! Какой странный день, — сказала она, прежде чем он произнес это или нечто очень похожее.
— И эти слова не напишутся сами собой.
Он смотрел на нее, казалось, целую вечность, потом сделал шаг назад и, наклонившись, поднял костыли.
— Жимми, — начал он, но она перебила его:
— Я знаю. Случайно.
— Нет, я имел в виду «незабываемо». — И он передал ей костыли, прежде чем уйти, не оглядываясь.
Жимми села на ближайший стул. И обнаружила, что дрожат не только ноги, но и все тело. Возбужденная. Испуганная.
Она сделала долгий прерывистый вдох, положила голову на руки и подождала, пока сердцебиение вернется к нормальному ровному ритму.
Она еще восстанавливала дыхание и сердцебиение, когда ее телефон возвестил о том, что пришло сообщение.
* * *
Люсьен почти бежал к воротам, когда услышал, как защелкнулся дверной замок.
Защитный барьер.
Все лежало на поверхности с тех самых пор, как он заметил ее на веранде лодочного домика. Все эти подшучивания и резкий тон — своего рода прелюдия, маскировка сексуального напряжения, возникшего на пороге его дома, когда гнев мог легко перерасти в горячий бессмысленный секс.
Случайно.
Но поцелуй не был случайным. И теперь он точно знал, что это происходило и раньше. И он не грезил, воображая, что поцеловал ее на пороге своего дома.
Люсьен остановился и обругал себя идиотом.
И уже собирался уходить, когда она, вспомнив что-то, позвонила ему. Он достал телефон, но предпочел, пока не примет холодный душ, ограничиться сообщениями.
«Жимми, мне очень жаль».
И стер это. Нужно писать коротко и по существу.
«Ты звонила. Тебе что-то нужно? Л.».
Нажав «отправить», он принялся расхаживать по тропинке, ожидая быстрого ответа, и чуть было уже не сдался, надеясь, что она не игнорит, а готовится ко сну. Долгие минуты ожидания, и наконец звуковой сигнал о входящем сообщении.
«Я просто хотела сказать, что верну твой свитер, когда постираю. Ж.».
Очень по-деловому.
Мгновение он чувствовал опустошение, разочарование. Но потом понял.
Ей потребовалось так много времени, чтобы придумать убедительный ответ.
К черту холодный душ!
Подойдя к ручью, Люсьен разделся и вошел в холодную воду, погружаясь с головой. Все лучше, чем колотить в ее дверь, обвиняя девушку во лжи.
Глава 8
Жимми потребовалось время, чтобы придумать убедительный ответ на сообщение Люсьена. Она пыталась обмануть себя. Дескать, не знала, чего хотела, когда произносила его имя.
Лгунья.
Тело покалывало с того самого момента, как она оказалась на пороге его дома. Жаждущая внимания. Прикосновения мужской руки. Его руки. Она перечитала его сообщение:
«Ты звонила. Тебе что-то нужно? Л.».
О том, чтобы не отвечать, не могло быть и речи. Он может заподозрить, что возникла проблема. И через несколько минут вернется. А дальше будет достаточно одного лишь взгляда, чтобы понять, насколько сильно она его хочет.
Она должна была ответить ему!
Он написал нейтральное сообщение, и ей надо ответить тем же.
Оглядевшись в поисках чего-нибудь, чего угодно, она подумала о блюде с лазаньей, которое придется вернуть, потом увидела его свитер, лежащий на подлокотнике дивана.
Жимми набрала текст, соответствующий его деловому тону, и нажала «отправить».
Она постирает свитер и отдаст его почтальону вместе с блюдом Альмы. Пусть отнесет все это в соседний коттедж. И больше никаких игр с опасно привлекательным соседом.
К сожалению, тело, в отличие от головы, было настроено на другую волну, все еще звенело от неудовлетворенного желания. Зная, что не заснет, она вышла на улицу, посмотреть, как на темнеющем небе всходит луна. Однако стало прохладно, и она накинула на плечи свитер Люсьена. Последний раз вдохнула его запах.
Она как раз подошла к скамейке, когда услышала всплеск.
Брайан как-то обмолвился, что в ручье была замечена пара выдр. Уверенно опираясь на костыли, она быстро пошла к калитке.
В воде явно что-то происходило. Жимми затаила дыхание, жалея, что у нее не хватило ума захватить телефон, чтобы сделать снимок, когда это что-то покажется на поверхности.
И вот он, этот момент! Обнаженный мужчина выходит из воды!
К тому моменту, как Люсьен вышел на берег, Жимми отступила глубоко в кусты, скрытая в тени листвы. Он ее не видел.
Он стоял на берегу, казалось, целую вечность, его влажная кожа серебрилась в лунном свете, потом стряхнул воду с волос и собрал разбросанную одежду.
Она была вынуждена наблюдать, как он шел по тропинке босиком и нагишом, пока не скрылся из виду.
Солнце, заглядывая в комнату, коснулось лучами его лица. Люсьен открыл глаза, моргнул, потер лицо и откинулся на спинку стула, с удивлением обнаружив, что уже почти шесть часов и он писал всю ночь.
Он встал, размял конечности, которые едва двигались с тех пор, как он принял душ после купания в ручье, надел свежую спортивную форму и направился к столу. Все равно уже не заснуть.
Он проверил, не пришло ли сообщение от Жимми. Нет. Ничего.
По идее, это должно было принести облегчение.
Это было облегчением.
Что-то тревожное таилось в том, как ей удавалось вытягивать из него информацию и заставлять смотреть правде в глаза.
Он схватил бутылку воды и отправился на пробежку. Совершив крюк через лодочный домик, он сделал несколько фото, чтобы отправить агенту с просьбой обеспечить безопасность. Потом отправился посмотреть на утят.
Приближаясь к калитке Жимми, Люсьен услышал энергичный стук ножниц и случайные ругательства, произносимые знакомым голосом. Он остановился, провел рукой по мягкой молодой поросли розмарина. От куста исходил головокружительный аромат. Жимми, наполовину скрытая за высоким кустом, немедленно прекратила его обрезку в надежде остаться незамеченной.
Какое разочарование!
— Розмарин, — назвал он, — согласно Шекспиру, это на память.
— Согласно Делии Смит, он подходит к баранине.
Он нахмурился. В ее голосе отчетливо слышалась резкость. Может, это реакция на поцелуй?
— Я предпочитаю мяту с бараниной.
— Сажайте мяту для добродетели, майоран для радости, шалфей для мудрости, тимьян для храбрости и мирт…
И она принялась ожесточенно обрезать кустарник.
— И мирт?
— Я не помню остальное.
— Наверное, от удара по голове, — посочувствовал он, но не поверил ей. — Ты рано встала?
— Я жаворонок. А ты почему так рано?
Ну вот, теперь она стала похожа на саму себя.
— Я еще не ложился.
Жимми опустила ножницы и, наконец, посмотрела на него.
— Ты продуктивно потрудился.
— Да. Я решил выбросить все, что написал до этого, и начать сначала.
— И у тебя еще есть
