он меня только не называл. И Густавом Германовичем, и Германом Карловичем… Я первые разы еще поправлял соседа по купе, потом перестал. Зачем? Мне от него, по большому счету, ничего не нужно. Встречи в вагоне поезда — мимолетные встречи. Поговорили, вывалили на другого пассажира все свои эмоции, да и разошлись. И практически полная гарантия, что никогда больше не встретимся. Единственное что: придется ведь как-то этому Андрееву еще золоченый знак в торжественной обстановке вручать.
— А что такое? — вскинул я брови. По моему мнению, ничего экстраординарного вокруг не творилось. Все в пределах ожидаемого.
— Ну как же, как же, это самое, — оживился Андреев. — Газетки же, это самое, почитываете. Немец-то, как с французом сцепился! Бульдожьей хваткой! Не иначе, это самое.
— Нам-то что с того?
— Так был бы жив Великий Государь наш, Николай Александрович, я бы, это самое, и не ждал ничего отвратительного с того. А так, это самое, как бы наши регенты увещеваниям не поддались, да не повели бы, это самое, Отечество наше многострадальное, в ту потеху.
— Вот как? И кто же на них так повлиять может, что они страну на бойню потащат?
— Так известно кто, это самое. Премьер-то у нас — истинный немец. О том только и разговоров в Собрании, что Лерхе эти всего третье поколение в Державе. Хоть и свои, это самое. Да не совсем. Поговаривают, будто к премьеру нашему из Берлина посланник специальный ездит, и все-нито с ним согласовывает. Германец никогда бы не рискнул с французом биться, кабы, это самое, на то согласие в Петербурге бы не получил.
— Интересная теория, — хмыкнул я. — А мне вот кажется, что новая Германская Империя вполне себе самостоятельную политику ведет.
— Ай, бросьте вы, это самое, Генрих Густавович. Какое там. Молоды еще сами с усами быть. Страна-то может и империей обзывается, а корона у кайзера — королевская. Пока еще весу наберут, пока их орел крылья расправит…
— А в газетах печатают иное…
— А вы, это самое, голубчик, все к печатному слову веру имеете? Я, простите, запамятовал. Вы по какой части служите?
— По гражданскому правлению.
— И что же, поди и до статского советника дослужились, коли, это самое, первым классом в пути следуете?
Я развел руками, соглашаясь. Статским советником я десять лет назад прибыл в Томск для вступления в должность тамошнего губернатора. Так что и не солгал ни капли. Дослужился же.
— И что, это самое? Все что по вашему правлению в газетах пишут, истинная правда?
— Врут, подонки, — засмеялся я. — Такого иной раз насочиняют, не ведаешь, то ли смеяться, то ли плакать.
— Вот видите, Герман Гансович, — продолжил назидательным тоном архитектор. — Это самое, выходит, что по вашей части врут, а по иным одну только правду излагают? Неужто вы верите, что они вот возьмут, и прямо в «Ведомостях» укажут: дескать, так и так, германский король-кайзер снова депешу телеграфом прислал. Испрашивает разрешение из Балтийского в Северное море броненосец перевести.
— Ха-ха, — засмеялся я. — Нет, конечно. Однако же, если бы их империя за нашей следом, как лодочка за пароходом, следовала, были бы у нас с ними разногласия по таможенным тарифам? А там такая свара была, чуть не до разрыва дипломатических отношений. Не понравилось им, что мы на их товары повышенную ставку ввели.
— Про свару, это самое, тоже из листков узнали, или по долгу службы? — заинтересовался Андреев.
— По службе, милейший Александр Степанович. По службе.
— Жаль такого в газете не прочтешь, это самое. Мне кажется, мы, дворяне, уж должны точно знать, как там все обстоит. Вот так соберешься в Баден-Баден, на воды. А они с тобой разговаривать не желают. Через губу лают только. Это самое. На тарифы, виш ты, обиделись.
— У нас и свои воды есть. Почему бы на Северный Кавказ вместо Германии не отправиться? Я разговаривал с профессором из Медицинской Академии. Так он утверждает, будто наши воды еще пуще немецких на здоровье воздействие оказывают.
— Все в нашем Отечестве есть, Густав Готтардович. Порядка только, это самое, недостает. Кабы порядка было побольше, так и не думал бы никто в Бадены эти басурманские ездить. А так, и воды оздоровительной испробовать, и от беспорядка отдохнуть…
Я не спорил. Слышал уже довольно распространенную теорию, что если бы Россия была территориально поменьше, обустроить ее по образу Европейских стран было бы несравненно проще. Только это лукавство — я так считаю. Большая часть центральной России — в зоне рискованного земледелия. Недородами никого не удивишь, и в лесах — перелесках много скотины не выкормишь. Полезных ископаемых в собственно исконных губерниях тоже раз-два и обчелся. Не захапав по случаю Сибирь и Дальний Восток, держава очень быстро превратилась бы в нищую страну, с которой никто в Европе и не подумал бы считаться.
Но Андреев и не стал тему развивать. Как-то незаметно перевел тему разговора на собственное житье-бытье, и принялся с упоением жаловаться. На всех подряд. На начальство, которое только и знает, что требовать результатов, почти ничем не обеспечивая. На заказчиков, экономящих каждую копейку, и не дающих тем самым, развернуться строителям во всю мощь безмерной русской души.
Как не странно, слушать губернского архитектора было интересно. Даже в чем-то познавательно. В той, прошлой, жизни я немало лет отдал строительной отрасли, прошел путь от самого низа до директора департамента строительства области. Интересно было сравнивать ту, оставленную в будущем, сферу, и эту, в которой строили, почти не применяя цемент.
Версты неспешно, со скоростью чуть больше сорока в час, уплывали назад. Вагон продолжал непривычно часто стучать на стыках, слегка покачиваясь и поскрипывая. То и дело, то справа, то слева, от окон таяли клочья сизого, как от табака, дыма из паровозной трубы. Путешествие железной дорогой в последней четверти девятнадцатого века это не так быстро, как в веке двадцатом, но все равно: гораздо более комфортно, чем отбивать седалище на кочках и ухабах в какой-нибудь кибитке.
В Вятку прибыли под
