я поехал обычным вагоном первого класса — не мешал. У него у самого целая здоровенная, полметра на метр, папка с чертежами. Он разложил листы по дивану, и изучал, двигая по выведенным тушью линиям остро отточенным карандашом.
Александр Степанович Андреев, служил вятским губернским архитектором. И теперь возвращался к месту службы после представления собственных разработок в Техническо-строительном комитете при МВД. С шестьдесят пятого года наметился кое-какой порядок в строительстве казенных зданий и сооружений. При министерстве появился этот самый комитет, отделившийся от корпуса инженеров путей сообщений. Вновь стали разрабатывать сборник типовых проектов, куда, наверное с Николая Первого, ничего нового не вносилось. Со всей страны чертежи наиболее удачных строений собирали.
Вот Андреев и ездил презентовать, так сказать, собственные разработки. И судя по четкому оттиску на листах: «В производство работ рекомендовано», все у него прошло там удачно.
Институт гражданских инженеров был образован, если мне память не изменяет, еще при Николае Первом. Назывался, правда, училищем, но не в этом же суть. Теперь, после нашего с Никсой вмешательства в систему образования, это уже Институт, и готовит он высококвалифицированные кадры — архитекторов и гражданских инженеров-строителей. Вот именно это учебное заведение господин Андреев и оканчивал более четверти века назад. А почетного знака «Инженер-Архитектор» удостоился только сейчас. В качестве вознаграждения «за неустанные труды на ниве приведения Вятки в вид пристойный и современный». Только еще об этом не знал. Потому что позолоченный нагрудный знак и наградную грамоту вез я Вятку я. Так же как и орден Белого Орла для вятского губернатора, действительного статского советника, Валерия Ивановича Чарыкова.
Чарыков давно перерос и свой чин и свою должность. И это не только мое личное мнение. При всем моем скептическом отношении к деловым качествам министра внутренних дел, генерала Тимашева, в чем-чем, а в людях Александр Егорович разбирался отменно. И хотя генерал был отъявленным консерватором и сторонником возвращения в «любезную сердцу старину», а Чарыков наоборот был ярым западником, и даже имел в определенных кругах кличку «американец», министр почему-то определенно вятского губернатора протежировал.
Валерий Иванович вообще удивительная личность. Выпускник Павловского кадетского корпуса, служил, в том числе и на Кавказе, где был ранен. Одно время был офицером Томского егерского полка. Много путешествовал. И по Европе, и в Египет, и Иерусалим, и даже в Америку. После перехода на гражданскую службу, состоял чиновником по особым поручениям при графе Адлерберге, министре Императорского двора, и начальнике Почтового и Удельного ведомств. И тут отличился. Будучи отправленным с ревизией почтовых учреждений Сибири, объездил ее всю. Добрался до Камчатки и Кяхты. По возвращению в Известиях Русского Географического Общества издали его «Заметки о торговых путях в Восточной Сибири», в которых Валерий Иванович ратовал за развитие пароходного сообщения по Оби и развитию торговых отношений с Китаем. Знакомо, не правда ли?
После Крымской войны был откомандирован Департаментом уделов в Голландию, Бельгию и Францию. Знакомиться с западноевропейским опытом добывания и использования торфа. Что и проделал с успехом. И даже открыл в Москве заводик по производству фарфора, печи которого отапливались как раз торфом.
По результатам поездки в Европу издал в Москве «Путевые заметки за границей» — по сути, практический путеводитель по Германии, Швейцарии, Италии, Франции и Голландии. В это же время предпринял ряд попыток основать всевозможные производства. Включая опытовую сельскохозяйственную станцию по селекции сортов злаковых.
После начала Великих реформ перебрался с семьей в Самару. Служил в Губернском, по крестьянским делам Присутствии. Был избран Саморским уездным предводителем дворянства. В Шестьдесят седьмом назначен Симбирским вице-губернатором, и по болезни губернатора, графа Орлова-Давыдова, исправлял почти все время его должность.
С шестьдесят девятого — вятский губернатор. При вступлении в должность, обещал вяткинцам закон и порядок, и за без малого семь лет неукоснительно этот достойный лозунг претворял в жизнь. А сколько он приложил сил, чтоб железный путь из Перми в Котлас начали строить, одному Богу известно. Линия не особенно прибыльная. Наши, доморощенные подрядчики предпочитают вкладываться в более доходные предприятия. Тем не менее, дорога была построена, и стала частью Великого Транссибирского пути.
Потому и еду я в Вятку, а не куда-либо еще, что именно там, в этом древнем русском городе, сойдутся, наконец, два маршрута — Пермь-Вятка, и Вятка-Казань. Мостов ни через Волгу, ни через Каму еще нет, но не это главное. Теперь, после открытия постоянного движения, будет окончательно соединены Сибирь и Центральная Россия. И по этому маршруту, и в Россию и в Европу смогут двигаться, быстро и дешево, сибирские товары. Металлы с Урала. Зерно и масло с Алтая. Мясо бесчисленных стад Барабинской и Кулундинской степей. Машины Томского завода, включая двигатели для миноносцев и паровозы. ТэТэшки — Томский транспортный. Не побоюсь этого слова: лучший локомотив на сегодняшний день в мире.
Стоит мне только забить этот пресловутый «золотой» костыль, и жизнь в стране окончательно изменится. В этой реальности не будет ограничительных препон по поставке сибирского зерна в Россию. Кроме всего прочего, это покажет удивительную плодородность целинных земель на Юге Сибири. И привлечет еще больше переселенцев. И если все пойдет, как я рассчитывал, к рубежу веков, Западносибирские губернии войдут в плеяду коренных, перестанут считаться колониями.
О взрывном росте русско-китайской торговли я уже и не говорю. Это само собой. Если с любого завода, любой фабрики, товары можно будет за считанные дни доставить до конечного потребителя, этимобязательно воспользуются. Что увеличит торговый оборот в несколько раз. И как следствие — налоговые поступления.
Нам, стране, державе, нужно много денег. У нас еще планов на сто лет вперед!
Задумался, замечтался так, что как мой сосед рот открывает, что-то мне рассказывая, видел, а что именно говорил — не слышал.
— Простите, Александр Степанович, — улыбнулся я. — Задумался. У меня супруга в начале осени родить должна. Беспокоюсь. Это третий ребенок у нас будет.
— Отчаянно, это самое, — покачал настоящей дедморозовской бородой Андреев. — В ваших-то летах.
— Не там мы с Наденькой и стары, — хмыкнул я. — Мне только к Рождеству ближе сорок будет. Супруга и того моложе. На Господа уповаем, но хорошим доктором акушером уже озаботились.
— И тем не менее, это самое. Вона что вокруг-то творится, Густав Генрихович!
Архитектор — большой перепутанник. Как
