протеже королевы, был еще одним выдающимся администратором, который вкладывал доходы от своей должности в недвижимость в столице, потратив 30.000 франков на возведение особняков, замков и других "дорогих сооружений". Но, безусловно, самым известным случаем был Жан II де Монтегю, чья должность магистра королевского двора принесла ему непревзойденное влияние и богатство. Монтегю был исключительно способным администратором, обладавшим исключительным знанием королевской администрации и сложностей королевских финансов. Самобытный человек, невысокий, худой, прихрамывающий, с пестрой бородой, он вызывал насмешки и страх примерно в равной степени. Монтегю был ярким примером человека, нажившего состояние на королевской службе. Он получал от 6.000 до 8.000 ливров жалованья и чрезвычайных надбавок, а также щедрые подарки и пенсии. Он получал от короны крупные субсидии на приобретение недвижимости и вкладывал свои денежные доходы в покупку новых домов. Он ссужал деньги в казну по высоким ставкам, принимая в залог королевскую посуду и драгоценности. Он перестраивал и одаривал церкви. Его братья стали епископами и архиепископами, а дочери вышли замуж за дворян. Он проводил заседания суда в большом особняке на улице Барбетт в Париже. Его недавно построенный замок в Маркуси на Орлеанской дороге был одним из чудес эпохи. За рвом, порткулисой и крепостными стенами Маркуси, писал недружелюбный современник, друзья великого человека могли любоваться великолепной резьбой по камню и дереву, часовней с блестящими украшениями и драгоценными сосудами, галереями и залами, резными дымоходами, мебелью, коврами, золотой и серебряной посудой, обнесенным стеной парком и конюшнями, заполненными дорогими лошадьми. "Где Монтегю мог найти деньги на все это?" — спрашивал современный памфлетист. Это был хороший вопрос[37].
Через несколько лет после попытки герцога Орлеанского захватить власть в Париже появился длинный аллегорический памфлет под названием Songe Véritable (Истинная мечта). Анонимный автор, очевидно, был мелким, но хорошо информированным чиновником королевского двора, слишком скромным, слишком преданным или слишком озлобленным, чтобы продаться какому-либо из принцев. В 1.600 язвительных рифмованных двустишиях он представил себе Бедность, ведущую каждого человека по улицам мимо особняков столицы в поисках Истины. От Ложного правительства люди узнают о плачевном состоянии короля и о грандиозных предприятиях его ведущих подданных. Из Опыта и Удачи они узнают о жадности герцога Орлеанского, берущего из казны обеими руками, чтобы финансировать восстановление замков Куси и Пьерфон; о растратах королевы и ее брата; о жадности и глупости герцога Беррийского; о вельможной жизни Жана де Монтегю; все они воры, мародеры и шлюхи. Трудно сказать, насколько широко популярен был Songe Véritable. Судя по небольшому количеству сохранившихся рукописей, не очень широко. Но мнение автора разделяли многие, кто никогда не слышал о его произведении. Тот же гнев без оскорбительных выражений можно найти в трудах Эсташа Дешана и Кристины Пизанской, а также в бесчисленных проповедях, трактатах и балладах того времени. Эти писатели показали глубину общественного недовольства. На протяжении как минимум полувека во французской политике существовала значительная группа сторонников того, что можно условно назвать административной реформой, но на самом деле это была сложная смесь морального пуританизма, финансовой экономии и неприятия повальной коррупции в государственной службе. Внутри французского политического сообщества она получила сильную поддержку со стороны некоторых государственных чиновников, Парламента, Парижского Университета и Церкви — всех институтов, которым предстояло стать все более влиятельными силами во французской политике в последующие годы.
* * *
В 1401 году взаимные обиды и ревность герцогов Бургундского и Орлеанского достигли своего апогея. Искру разжегшую пламя конфликта вновь дал папский раскол, усугубленный на этот раз серьезным политическим кризисом в Германии. Регион между Рейном и северо-восточной границей Франции, с его мозаикой автономных имперских территорий, становился важным предметом заботы французских политиков, каким он останется на протяжении большей части XV века. Прогрессирующий упадок Священной Римской империи, который был вечной темой европейской политики на протяжении более 200 лет, больше всего ощущался на периферии, в Рейнланде (Рейнской области) и Нидерландах, а также в Северной Италии. Филипп Бургундский извлек из этого выгоду, создав основы государства, расположенного между политическими и языковыми границами региона. Теперь появлялись все более очевидные признаки того, что Людовик Орлеанский планирует сделать то же самое. В августе 1400 года курфюрсты империи сместили с трона пьяницу, банкрота и малоспособного Венцеля I Люксембурга. На его место они избрали Рупрехта пфальцграфа Рейнского, главу одной из двух основных ветвей дома Виттельсбахов. Одной из главных претензий курфюрстов к Венцелю I было то, что он был слишком покладист в отношениях с Джан Галеаццо Висконти из Милана, чьи обширные территориальные амбиции в Северной Италии угрожали уничтожить остатки империи к югу от Альп. Другая претензия, тесно связанная с первой, заключалась в том, что он слишком сблизился с французами, позволив им завладеть Генуей и слишком легко поддался французскому давлению, чтобы вывести Германию из повиновения римскому Папе.
Спорная смена владельца германской короны не могла не вызвать ответной реакции во Франции. Герцог Орлеанский поддерживал личный союз с Венцелем I с момента их встречи в Реймсе в 1398 году. С другой стороны, Филипп Бургундский основывал свои династические амбиции в Нидерландах в основном на союзе с баварскими Виттельсбахами, которые контролировали имперские графства Эно и Голландия и вступили в браки с членами его семьи. Королева Изабелла, обязанная своим замужеством герцогу Бургундскому, была принцессой из рода Виттельсбахов. Обе стороны в немецком конфликте обратились к Франции за поддержкой или хотя бы за благожелательным нейтралитетом. В Париже королевский Совет был парализован внутренними разногласиями, оставляя каждой стороне возможность проводить свою собственную внешнюю политику. Герцог Бургундский увидел в смене режима в Германии возможность укрепить существующие союзы и возродить старый проект совместного французского и немецкого решения папского раскола. Он хотел обменять политическую поддержку Рупрехта на помощь в принуждении к отречению обоих Пап. Со своей стороны, герцог Орлеанский не был заинтересован в отречении Бенедикта XIII, и сразу же объявил себя сторонником Венцеля I. Он даже набрал французские войска для экспедиции по освобождению Франкфурта, который в то время осаждали союзники Рупрехта. Этот проект был оставлен только тогда, когда город пал в конце октября 1400 года и дело Венцеля I в Германии потерпело крах[38].
Не успокоившись, герцог Орлеанский занялся расширением своих союзов на имперской территории по краям владений Филиппа. Весной 1401 года он подкупил Вильгельма, герцога Гельдерна, и его брата Райнальда, который в следующем году сменит его на посту герцога. Вильгельм обещал принести оммаж Карлу VI за единовременную сумму в 50.000 экю и самому Людовику еще за 35.000 экю и обязался предоставить в распоряжение французского короля не менее 500 человек войска. Эти договоренности номинально были направлены против
