немногочисленных оставшихся в столовой студиозусов — я поднялся с пола. Отряхнулся. Пригладил свою взлохмаченную шевелюру. Криво ухмыльнулся: я ведь — можно сказать — победил.
А что?..
Вор хотел вывернуть мой бумажник. Балбесу это не удалось. Правда — Вор впечатал меня в пол. Но какие шансы я — тощий, как глиста — имел против ходячего шкафа?.. Главное — я попытался сопротивляться. Я даже попал по Вору кулаком.
Растрепанный, помятый — но исполненный чувства собственного достоинства — я, не обращая внимания на таращащих на меня глаза студентиков, прошествовал из столовой в коридор.
В коридоре я чуть не наскочил на попа Гаврилу и рыжего Адольфа. Они пристально поглядели на меня. Адольф криво усмехнулся. А поп Гаврила — поглаживая бороду — заметил:
— А ты крутым стал…
Я скосил на Гаврилу и Адольфа один глаз — и с гордо поднятой головой проплыл мимо. Хулиганы не стали меня преследовать.
Переменка заканчивалась.
Но вместо того, чтобы торопиться на урок физики — я вышел во двор.
Маленький двор перед главным входом корпуса был весь замусорен надорванными пакетиками из-под чипсов, сплюнутыми комочками жевательной резинки и даже использованными презервативами. Летел мокрый снег — который таял, едва соприкоснувшись с черным от влаги асфальтом.
Я посмотрел в мутно-серое небо — как будто ища ответы на свои вопросы.
Я думал сразу обо всем. О Тии. О Бхайми. О себе. О том, что мне делать со своей жизнью.
Мне семнадцать. Формально — еще не совершеннолетие. Но я достаточно взрослый, чтобы решать: чего я хочу — а чего не хочу. Чтобы самому собою распоряжаться. Но почему-то я точь-в-точь рыбешка, проглотившая крючок — которая, испытывая адскую боль, плывет ровненько в ту сторону, в которую поведет удочку садист-рыболов.
Родители запихнули меня в колледж. С того дня я зубрю ненавистные и непонятные мне предметы — вроде физики и химии. Терплю издевательства от гиен-одногруппников. Теряю нервные клетки. Но я ведь не хочу — не хочу!.. — этого. А хочу писать в заветной тетради сказки и баллады. И обнимать Тию и Бхайми.
«Ну так бери свою судьбу в свои же руки», — совершенно явственно услышал я напоминающий журчание ручейка голос Бхайми.
«Каждый — сам кузнец своего счастья», — маленьким декоративным колокольчиком прозвенел голосок Тии.
Будь я верующим — в пору было бы перекреститься. Что за чертовщина?.. С разинутым ртом — я посмотрел по сторонам. Но на дворе никого не было. Не то что Бхайми и Тии — но и мирно покуривающих студиозусов. Переменка кончилась — студенты расползлись по аудиториям.
С чего я «слышу» Тию и Бхайми?.. Уж не поехал ли я головой?.. Ничего не понимая — я поскреб в затылке и снова обшарил глазами двор.
Но — в конце концов — то, что сказали «голоса» было верно и на удивление просто. Надо брать свою судьбу в свои руки. Ковать свое счастье. Вновь глянув в беспросветное небо — я радостно рассмеялся. Да!.. Я расплавлю держащую меня цепь. Я буду жить так, как считаю нужным.
Я вернулся в колледж — забрать из гардероба куртку. Надев куртку — опять вышел во двор. Постоял с минуту — и неторопливыми уверенными шагами двинулся в направлении метро.
Сегодня у нашей группы значились по расписанию еще два урока. Но меня это мало волновало. Я уходил из колледжа навсегда.
Пройдя метров пятьдесят — я в последний раз обернулся на темнеющее сквозь снег и мокрый туман четырехэтажное здание колледжа. Корпус казался вытянувшимся грязно-бурым драконом. Квадратные окна — не то зияющие пасти, не то глазища, с кровожадностью смотрящие мне вслед.
Я освободился от чудовища.
4. Сказка
Что дальше?..
А дальше я покатился, как ускользнувший от деда с бабкой колобок. Для которого нет возврата. И оставалось только надеяться: в отличие от известного сказочного персонажа я не буду сожран ни лисой, ни волком.
Можно годами скулить, находясь в тягостной ситуации — как бы зажатым в тиски. А можно повести плечами, встряхнуться — и стать, наконец, свободным.
Так я и поступил. Я распрощался с чертовым колледжем. Но я понимал: этого недостаточно. Чтобы твердо стоять на ногах — я должен найти работу. Если останусь зависимым от родителей — папа с мамой всеми правдами и неправдами запихнут меня обратно в колледж. Нет!.. Пора самому зарабатывать себе на кусок хлеба с маслом.
И я опубликовал резюме на сайте работа-и-зарплата-нет. Я претендовал на должность курьера. Не самая солидная работенка — но лучше, чем мойщиком туалетов. А на какое-нибудь более почетное и денежное место я претендовать не мог — со своим-то юным возрастом и отсутствием опыта.
Хорошо, что родители были по самую макушку погружены в собственные дела. Пять дней в неделю пропадали в офисах. И не засекли, что я не езжу в колледж и ищу работу.
Поиски мои не затянулись.
Скоро я катался по городу с архиважными документами в синей папке под мышкой. Первые дни было — с непривычки — тяжело. Ноги гудели. Но постепенно я втянулся. Пока меня мчал электропоезд по черному тоннелю метро или автобус вез по магистрали — я утыкал глаза в томик Махабхараты либо Шахнаме. А меря шагами улицу — перекусывал горячим пирожком из ближайшего бистро.
Вечером — дома — я открывал свою заветную тетрадку. После рабочего дня — такими сладкими кажутся часы отдыха!.. Я излагал стихами древний согдийский миф о богатыре Рустаме. Или прозой — историю царевича Сиявуша. Не засиживаясь допоздна — ложился спать. Мне снились Тия и Бхайми.
Родители время от времени интересовались, как дела у меня в колледже.
— У тебя все хорошо?.. — поправляя волосы и крутясь перед зеркалом, спрашивала мама.
— По физике двоек не нахватал?.. — пристально глядел сквозь квадратные очки папа.
«Все хорошо» — «Не нахватал». Нагло соврать мне было как переобуться.
Я давно усвоил: родителям надо говорить только то, что они хотят услышать. Попробуй скажи: «Я не понимаю, как работают законы Ньютона» — «Одногруппники мучают и травят меня» — «Я бросил колледж». Тут такой поднялся бы скандал!..
Мама схватилась бы за сердце: «Где моя валерьянка?!..». А у папы от возмущения разве что дым не повалил бы из ушей и не засверкали бы молнии за стеклами очков. Под потолок полетели бы вопли: «Наказание ты наше!.. А мы холили и лелеяли тебя, поили и кормили!.. И вот благодарность за все заботы!.. Почему — господи!.. — ты не можешь просто быть как все?.. Почему ты такой
