не верить, но мои сиськи тогда торчали точь-в-точь как ваши, и всякий на них облизывался, у кого хоть что-то шевелилось в штанах, — важно провозглашает кухарка и прыскает со смеху вместе с Лу.
Она тоже присаживается к столу и разливает чай по двум чашкам из красного фаянса, пролив немного на столешницу.
— Плоховато я стала видеть, — признаётся она, промокая лужицу салфеткой, которую протянула ей Лу, — но не хочу, чтобы хозяева про это знали. А то выгонят ещё, не приведи Господь.
Лу сочувственно кивает:
— Катаракта? У моей тётушки Уитни была. Мы ездили с нею по офтальмологам, и вот однажды она решилась на операцию. И что вы думаете? До конца её дней мне не приходилось даже вдевать для неё нитку в иголку.
— Нашли чем хвастаться, лентяйка, — кухарка снова по-девчоночьи прыскает при виде нарочито вытянувшейся физиономии Лу. — Только сдаётся мне, не было у вас никакой подслеповатой тётушки. Это вы всё сочинили, чтобы меня разговорить, мисс Втируша. Так просто спросите, чего надо, и всё.
— Нет, я ничего не выдумываю, но спросить спрошу, — Лу ставит чашку на стол, и живое лицо её становится абсолютно серьёзным. — В полицейском отчёте написано, именно вы, мэм, обнаружили старого хозяина на лестнице, когда с ним случился удар. Как это произошло?
— Верно, это я нашла мистера Роджера, — кухарка тоже отставляет чашку в сторону и складывает тёмные узловатые руки на прикрытых полосатым фартуком коленях. Взгляд её вдруг делается жёстким. — Наказание гордому — его падение, так гласит Писание. Вот он и упал вниз… и лежал там в луже собственной мочи, а теперь не осознаёт даже, где он и что с ним, хуже малого дитяти.
"Он был властным, — вспоминает Лу слова Белинды Монтгомери. — Деспотичным. Очень сильным… Настоящим мужчиной".
— Вы давно у него работаете? — осведомляется она.
— Да почитай, двадцать лет, — машет рукой Долли. — С той поры, как он внуков сюда привёз. Мистера Стива и мисс Линду.
У-у, как же они его боялись, бедняжечки, да и я тоже, такой он всегда был грозный. Бывало, зайдёт в кухню, так поджилочки затрясутся — а ну как где очистки позабыла убрать или кастрюля брошена неотдраенной. С него бы сталось меня туда носом сунуть, как напаскудившего кота.
— Вы нашли его рано утром, как я понимаю, — тихо говорит Лу, жадно впитывая каждое слово этого безыскусного рассказа. — Он что, часто гулял по утрам?
Миссис Пирсон неопределённо поднимает брови и молча отводит взгляд.
— Что? — требовательно спрашивает Лу, почуяв неладное, как настоящая ищейка, и подаётся вперёд, взяв её за руку. — Долли, пожалуйста, расскажите мне, в чём дело.
— Вы будете смеяться, — бормочет кухарка, но руки не отдёргивает.
— Да нет же, нет! — с жаром заверяет Лу, и старуха наконец сдаётся.
— Он всем говорил, что ему, дескать, полезно по утрам гулять. Но он искал Квартеронку. Иногда всю ночь напролёт, до самого рассвета, — решившись, полушёпотом объясняет Долли. — Не подумайте только, что я выжила из ума, нет, мисс. Но никто в этом доме не расскажет вам про Квартеронку, хотя все знают, что она здесь.
— Не понимаю, — признаётся Лу, напряжённо сдвинув брови.
— Не расскажут, потому что это просто бредни, — раздаётся с порога резкий женский голос, и Лу, даже не оборачиваясь, узнаёт его. В кухню вошла Шерри Уильямс. — Сказки, бабкины сказки, вот что это такое. Несчастный призрак чёрной рабыни, удавившейся из-за любви к хозяину. Сто двадцать лет назад, ещё до войны. Мыльная опера из телевизора, да и только.
"До Гражданской войны", — машинально отмечает про себя Лу. Отмечает она и то, что Шерри этого даже не уточнила. До войны — и всё.
— А вот и нет, миссис Всезнайка! — вспыхивает старуха, явно обидевшись на "бабкины сказки". — Квартеронка всё ещё здесь!
Лу понятия не имеет, о чём они обе толкуют, но не переспрашивает, не перебивает, навострив уши, как охотничья собака, боящаяся спугнуть добычу.
— Тогдашний хозяин приказал её высечь, а она возьми да и удавись на лестнице. Прямо с балясин свесилась — босая, в белой нижней рубашке. С тех пор всё ходит в таком виде по дому, с верёвкой вокруг шеи, ходит и плачет, бедная, — дрогнувшим голосом заканчивает старуха.
— Бред, — исчерпывающе сообщает Шерри, аккуратно ставя на стол поднос с грязной посудой. Лу вдруг приходит в голову, что интонацией и манерами экономка абсолютно точно копирует Белинду Монтгомери. Только без её эмоциональности.
— Я сама её видела и слышала! — сердито выкрикивает Долли, а Шерри бормочет — ехидно и очень тихо:
— Да ты слепа, как крот, и глуха, как пень, Долли Пирсон.
На что старуха ни словом не возражает — наверное, и в самом деле не слыша нападок.
— В этом доме удавленники не редкость, — торопливо вмешивается Лу. — Вон и мистер Джозеф тоже… того.
— Что взять с пьяницы, — пренебрежительно бросает Шерри и поджимает полные губы, будто опомнившись.
— Но он же не вешаться сюда приехал, а за наследством, — резонно замечает Лу, на что Долли вдруг выпаливает:
— Может, она его и заставила, Квартеронка-то. Пришла и заставила.
В кухне повисает напряжённая тишина, нарушаемая лишь тиканьем ходиков на стене. "Чёрт, ни хрена себе версия", — думает Лу, по привычке запуская пальцы в свои распущенные кудри, а вслух спрашивает:
— А почему вы сказали, что мистер Роджер, мол, выходил, чтобы поймать этот призрак?
— Так оно и было, — запальчиво отвечает старуха. — Он на ней прямо помешался, на Квартеронке. Потому что самолично её видел, как ни фыркают тут некоторые умницы с Севера, — она с вызовом косится в сторону Шерри. — И так же самолично мне об этом сказал!
Экономка только усмехается краем губ.
— Поправьте меня, если я ошибусь, — медленно говорит Лу. — Существует легенда, что в Мэнгроув Плейс обитает призрак некоей рабыни-квартеронки, покончившей с собой больше ста лет тому назад, после того, как тогдашний хозяин поместья приказал её высечь. Как её звали?
— Сара Мэй. Он с ней спал, хозяин-то, а потом она ему надоела, но никак не хотела этого признать, докучала ему, — скороговоркой выпаливает кухарка. — И это никакая не легенда, а сущая правда!
Лу кивает, не споря:
— Итак, несчастная девчонка удавилась на перилах, после чего принялась являться всем подряд, и наконец дошла до старого мистера Роджера, который решил за нею поохотиться и поэтому бродил по дому и вокруг него под предлогом полезных для здоровья прогулок,
