Глава 13. Десерты Рафаэль
Немного опоздав на обед, захожу в столовую последним. На раздаче моя «подопечная». Первый раз вижу ее в столовой.
Беру поднос становлюсь рядом. Дина растерянно оглядывает шведский стол. Я бы даже сказал — испуганно.
— Сырный суп по-французски, с шампиньонами и копченой курочкой, уха с лососем, солянка с маслинами… — перечисляет ей девушка на раздаче.
— Мм… — растерянно хлопает глазами Царева, сглатывая.
— Сырный, — подсказываю я ей. — И мне.
— Ладно, пусть будет сырный.
— Салаты: греческий, цезарь с креветкой, панцанелла, фунчоза с овощами?
— Цезарь.
— На второе…
— О, нет, спасибо! Этого достаточно.
Уходит с подносом.
Беру двойную порцию острых сухариков и соуса, которые она забыла к супу.
Я же, как бы, ангел-хранитель. Надо же хоть иллюзию заботы создать. А то Ася будет придираться.
Ты оправдываешься перед собой? Да ладно? Причем тут Ася, вообще? Что зазорного в том, чтобы проявить внимание к девчонке?
Это «девчонка» выстрелила мне в лицо. Я не хочу проявлять к ней внимание, она шибанутая.
А как же Воронин?
Это — другое. Реверанс в сторону ее эстетического «perfect». Пусть Воронину не обломится. Он все равно не оценит уникальности.
Дина медленно идет с подносом, столики заняты. Пустых нет. На нее недоброжелательно поглядывают, намекая, что присоединяться не стоит. кто-то демонстративно переставляет на пустой стул сумку, кто-то задвигает его.
Да-а-а… У нас так.
А в самом конце столик для «черни». Но и «чернь» у нас не сказать, что доброжелательная. Поэтому, многие девочки из «люмпена» кушают в диетическом зале. Там свободнее.
Неожиданно Воронин отодвигает пустой стул, перекрывая Царевой проход.
— Присаживайся.
Черт!
Отказываюсь от намерения сесть за сдвинутые столики кикеров в углу. И сажусь третьим к Царевой и Воронину.
— Приятного аппетита.
— Дагер, Du störst mich.[1]
— Das Leben ist keine leichte Sache[2], Паша, — нахально улыбаюсь ему я.
— Если вы думаете, что это выглядит достойнее, чем шептаться при мне, спешу вас огорчить, полиглоты. Такой же махровый моветон!
Да. Царева не Ася, ее не смутишь. Но в целом, она, конечно же, права! Махровее некуда.
— Ты забыла кое-что, — перевожу тему.
Ставлю ей на поднос соус с зеленью и пиалу с сухариками.
— Оу…
— «Спасибо, Рафаэль, ты так любезен!» — играю ей бровями.
— А это «желание» или акт доброй воли? — уточняет она, пытливо прищуриваясь.
А я не знаю!
Порыв был мой, оправдание его — желание, загаданное Асей.
— Так «спасибо» или не «спасибо»?
— Сложно сказать, — честно признаюсь я.
— Тогда и я повременю.
Нюхает сухари, так словно это французские брендовые духи или коллекционное вино, и она хочет разложить букет на детали. Высыпает сухарики в суп. Перемешивает. Съедает ложку.
— Мммм! — закатывает от удовольствия глаза. И таким же елейным кайфующим голосом добавляет:
— Как же я вас всех ненавижу!
— Что? — удивленно смеется Воронин. — Кого это — всех?
— Всех, кто может есть все, что ему захочется.
— Красота требует жертв? — оглядывает ее Воронин.
— Скорее — спорт.
Задумавшись, наблюдаю, как она съедает несколько ложек бульона, игнорируя сухарики. И со вздохом сожаления отодвигает от себя чашку. Из салата съедает креветки и зелень, аккуратно соскребая сверху вилкой соус, сухарики и сыр в сторону.
Облизываясь, довольно откидывается на спинку.
— В соседнем зале лайт-фитнес меню, — подсказываю я. — Все обезжирено, везде сахарозаменитель.
— А я не хочу лайт-фитнес. Я хочу человеческой еды!
— Три ложки?
— Хотя бы.
Динка бледная, скуластая, глаза горят и капельку слезятся, как у лани. Такая «модельная» внеха сейчас в тренде, в минус от нормы веса. И за ней гонятся девушки, накачивая гелем скулы и удаляя комки Биша.
Но… Я ловлю себя на ощущении, что мне хочется накормить ее, а не любоваться на изможденное лицо. Внутри рождается предвкушение от какого-то совершенно нового чувства, связанного с этим желанием.
И я решаю поисследовать это.
— Если уж нарушать правила, так с оттяжечкой, Царева.
Переставляю на ее поднос свой десерт.
— Попробуй. Это тирамису с бананом.
— Мой десерт может оказаться вкуснее! — переставляет ей свой десерт и Паша. — Фисташковая пахлава.
— Оооо, — с ужасом взирает Динка на розетки со сладостями. — Демоны-искусители!
— Я бы попросил! — возмущаюсь. — Я в другой должности.
— Пробуй, Дина, — требует Воронин.
Динка берет вилку. Качая головой, откладывает в сторону.
— Царева, давай… Ты же анархист! К черту правила. Ешь, — подзуживаю ее.
Пытается отодвинуть стул, но мы одновременно удерживаем его за спинку.
— Ты хотела нормальной еды, нет?
— Я сыта.
— Не смеши меня! Что будет, если ты попробуешь?
— Горе горькое будет! — злится Дина. — Вдруг мне понравится?
— Ну и отлично.
— Отлично — любить что-то и не иметь возможности обладать этим?
Нет, это не «отлично». Это грусть, тоска.
— У тебя скоро соревнования? — интересуется Воронин.
— Олимпиада. Но я еще не решила.
Расставляет десерты нам обратно.
— Чем тебя кормить завтра на свидании и ума не приложу! — играет ей бровями.
— Это не свидание, Воронин.
Забирает свой поднос и сбегает.
— Шиза… — закатывает он глаза. — Так ограничивать себя!
— Вы куда-то идете?
— Напомни-ка, а как это тебя касается, Раф? Ты — ее парень?
— Боже упаси!
— А чего нянчишься?
